киевская! Соглядатай Мстиславский! – и, выхватив меч, попытался разрубить монаха.
Оглушительный звон – это Ратибор успел оттолкнуть Алексия и подставить свой меч под удар княжича.
Гридни Ярополка тоже схватились за оружие. Алексий и два других дружинника бросились к ним.
Стоявший рядом с Андреем берестовский отрок тоже потянулся за мечом, Андрей схватил его за руку, да так хитро – жилу зажав, что рука отрока враз онемела и обвисла:
– Тише, тише!
Но быть бы кровавой драке, если бы в избу не вбежал наместник Шелом:
– Остановитесь! Ради Бога, стойте!
Наместник, а вместе с ним и местная дружина успели вовремя. Ратибора и Ярополка развели в стороны, затем путем долгих разговоров вроде бы даже и примирили между собой.
Вроде бы.
Вернувшись в терем, Андрей прежде всего занялся раной. Взял свечу, нашел укромное место, задрал штанину, размотал промокшие за день бинты.
Рана выглядела хуже, чем обычно, вся икра была горячей, и от нее вверх, под колено и на бедро, тянулись багровые полосы. Предсказание старого александрийского лекаря начинало сбываться.
– Как полосы появятся, начинай считать седмицы. А как до тулова дойдут – дни считай.
А ведь спасение совсем рядом – считай, в соседней горнице!
Когда стемнело, Андрей, воспользовавшись оказией, покинул гостевую избу и тихо направился к терему наместника.
– Ты куда, Хват? – спросил Ратибор.
– Скоро вернусь, одну вещь проверить хочу. – Не понравилось Андрею произошедшее сегодня в пытальной избе. Не верил он ни княжичу, ни наместнику.
Андрею удалось добраться незаметно – где прокрасться в тени стены, где быстро пробежать на цыпочках за спиной у погруженного в свои мысли дружинника.
Вот и цель – приоткрытые ставни, еле слышен чей-то разговор.
Андрей замер, прислушался, а через несколько секунд уже крался обратно – гораздо быстрее.
В гостевой избе же, пока Андрея не было, вспыхнул ожесточенный спор. Раскрасневшийся Алексий кричал на Ратибора:
– Уходить надо, дурья ты башка! Чую я слуг чернобоговых рядом! Тьма близко! – Монах тряс амулетом перед гриднем.
Тот наливался краской.
Остальные дружинники столпились вокруг. На монаха они смотрели с сомнением, но все равно – испуганно.
– Успокойся, отец! Подыши, водицы испей…
– Не время пить водицу! – Длинный монах попробовал схватить за грудки Ратибора, тот проворно отступил назад.
– Алексий прав, нам надо бежать! – Андрей встал между монахом и гриднем.
– Что? – не понял Ратибор. – И ты туда же?!
– Я подслушал разговоры в тереме наместника. Дружинники княжича обсуждали, как в ночи придут по наши души. Дождутся, пока уснут, дальше горшки дымные в окошки побросают и брать будут, как выбегать начнем.
Кто-то из дружинников вполголоса выругался.
Ратибор тяжело вздохнул, посмотрел на Андрея, затем на монаха:
– Уходим немедленно. Сила нечистая да подлый князек – слишком много даже для нашего отряда. Путята, командуй общий сбор. Всем облачиться в ратное, боюсь, без боя не пройдем.
– За лошадьми идти? – спросил кто-то.
– Какие лошади! Пока забирать их будем, весь детинец на ноги поставим. Оставим лошадей, пусть подавятся! – зло ответствовал Ратибор. – Давайте, общий сбор! Хват – помоги Алексию собраться.
Детинец покинули без задержек – Андрей заранее, по старой привычке, разведал место, где тын был наиболее низок. Стражи было не видно. Шестеро воинов и монах без проблем добрались до ограждения.
Ратибор встал лицом к тыну, на его плечи встал Путята, следом забрался Андрей, подтянулся, забрался на стену, сбросил веревку. С ней дело пошло быстрее. Даже монах не задержал отряд – неожиданно ловко он забрался наверх, и только капли пота на гладком черепе показывали, как нелегко ему это далось.
На улицах было безлюдно и абсолютно тихо. И чем-то эта тишина начинала беспокоить Андрея, давить на плечи.
Что-то не так было в городе Берестье. Бежать как можно быстрее! Бежать! Внезапно появившаяся тревога в груди не унималась. К тому же, напрягая слух, он уловил в воздухе едва заметный звук: во всех дворах еле слышно скулили собаки, словно чуяли какую-то грядущую беду.
Деревянные мостовые поскрипывали под ногами. Андрей несколько раз озирался – казалось, что чей-то недобрый взгляд жжет ему спину. Алексий на ходу шептал еле слышно молитвы – вероятно, чуял то же, что и воин.
– К воротам идем! – прошептал Ратибор. – Нападаем разом, отворяем и уходим! – Он покосился на небо. Луна озаряла спящий город тусклым серебристым светом. – Сначала по дороге, затем в ле…
Договорить он не успел.
В стороне детинца громыхнуло – словно две или три молнии сразу ударили в землю. Небо осветилось, одновременно с этим со стороны ворот послышались крики.
– Бежим! – крикнул Ратибор. – Сейчас весь город проснется!
Они побежали. Оглянувшись, Андрей увидел, как над детинцем с поразительной быстротой поднимается зарево.
И он был уверен, что горит волшебным огнем гостевая изба.
– Оно! – глядя на зеленоватые языки пламени, крикнул Алексий. – Темное колдовство по наши души пришло. – Он несколько раз перекрестился и что-то зашептал вновь.
Из города спокойно уйти не получилось. Грохот разбудил всех. К тому же, как назло, стоило им пробежать две улицы, как из-за угла выскочили берестовские дружинники, направлявшиеся к детинцу, и сразу же набросились на чужаков.
– Стройся! – закричал Ратибор воинам. – Монаха назад. За Киев! За князя!
Андрей успел выстрелить пару раз, а после пришлось доставать меч и рубиться в ближнем бою.
Из Киева выходило двенадцать человек – гридень, монах да десяток отроков. Пятеро погибли в лесу, четверо не выбрались из Берестья.
Всего их осталось – по пальцам одной руки пересчитать: Ратибор, монах Алексий, отрок Путята да сам Андрей. Город за спиной горел – теперь огонь пылал не только в детинце, но и даже в посадах.
Их не преследовали – судя по шуму, в городе сражались. Кто и с кем – было неясно.
– Ну, теперь нам только один путь – в Киев, да побыстрее! – рассеянно сказал Ратибор, глядя назад: – Дружину порубили, бежали, город подпалили – всё на нас повесят.
Алексий внезапно застонал, тяжело вздохнул и осел на землю. Андрей первым бросился к нему:
– Ранили?
Алексий медленно кивнул.
Андрей вспомнил, что последнее время монах бежал, держась за бок. Андрей еще думал – выдохся старик, может, закинуть сухого монаха на плечо и бежать так… А оказалось, не выдохся он вовсе…
– Покажи, – попросил он, пытаясь убрать руку Алексия, всю перепачканную свежей кровью.
Скверная рана, ой, скверная!
– Без толку! – покачал головой монах, еще крепче вжимая руку в рану. – Амулет сними с меня!
– Рану покажи!
– Амулет сними с меня, раб божий Андрей! – и видя удивление, добавил: – Я многое вижу, Хват. Уважь умирающего,
