Воздух хлестанул по глазам невидимой плетью, и я ощутил, как с каждым новым взмахом земля отдалялась от меня. Я напрягал все мышцы своего тела, забывая даже иногда дышать, завороженно смотря, как смутная темная громада земли с редкими светящимися огоньками то ли костров, то ли уличных фонарей остается где-то там, подо мной. А сам я поднимаюсь все выше и выше, навстречу сверкающим осколкам, почти ласково смотрящим на меня…
К счастью, крылья лучше моего знали, что им делать, а потому уже секундой позже я мчался в небесной выси, ныряя в ватные облака и выскакивая из них под непредсказуемыми даже для меня самого углами. Глаза мои пылали, а легкие то и дело исторгали из себя полный восторга и упоения крик.
Полет и свобода… все именно так, как и обещало небо! Дьявол и его приспешники, как же я люблю эту новую жизнь!
Глава 4
Мой полет был неописуемо прекрасен, но вместе с тем и крайне утомителен. Я любовался с высоты птичьего взгляда темным массивом далекой земли, смотрел на россыпь огней какого-то без сомнения крупного города, расположенного совсем рядом с домом Данмара. Ловил воздушные потоки и катался на них, будто на крутых горках. Однако уже в первые десять минут полета свинцовая усталость начала опутывать верхнюю часть моего тела, и своей тяжестью она принялась постепенно разбавлять ту слепящую радость, что овладела мной. Спустя еще столько же, мышечное напряжение уже породило сильное жжение, которое недвусмысленно намекало, что долго в таком темпе я не продержусь. В конце концов, стало сложно даже просто парить, не говоря уже о том, чтобы делать усиленные взмахи.
Поэтому, как бы мне того не хотелось, но все же пришлось повиноваться требовательным позывам уставшего организма. Я начал медленное снижение, растопырив огромные крылья. Начал, чтобы мгновением позднее осознать, что я не имею понятия, куда мне следует лететь. Окрыленный, в прямом смысле этого слова, эйфорией, я совсем не подумал о том, как буду возвращаться. И теперь слепо шарил глазами по окружающей меня темноте, пытаясь понять, в какую хотя бы сторону мне держать курс.
В конце концов, мне пришлось приземлиться в первом попавшемся месте, которое мне во мраке ночи показалось к этому пригодным. Правда, я немного не рассчитал траекторию, а потому грохнулся с неба прямо на какой-то ветхий сарай, отчего тот едва не развалился. И едва я коснулся крыши, как мои крылья исчезли, оставив меня один на один с инерцией, неумолимо тянущей вперед.
Сделав кувырок и больно приложившись спиной, я с замиранием сердца обнаружил, что затормозил на самом краю. Адреналиновый кураж отступил, и усталость придавила мои плечи каменными плитами. Казалось, что в моем теле не было такой мышцы, которая бы не стонала от пережитого напряжения. А вдобавок к этому я еще вдруг понял, что замерз в небе настолько сильно, что прохлада ночи стала ощущаться кожей как жар близкого кузнечного горна. Ну еще бы… полетать без рубашки среди облаков… как бы воспаление какое не заработать после таких выкрутасов.
Дрожащий и трясущийся от холода пополам с усталостью, я принялся осторожно слезать с сарая, стараясь не шуметь слишком уж громко. Разбудить здешних хозяев мне не очень хотелось. А ведь как-то еще нужно будет вернуться домой…
Вот такой вот оказался мой первый нежданный выход в открытый мир. Ведь стыдно признаваться, но за этот год я ни разу не выходил дальше калитки домика Данмара. Эпимос, видя как я реагирую на него, надежно оберегал меня абсолютно от всего. Он никогда не посылал меня куда-либо, не давал никаких поручений за пределами дома, а ездить в город по торговым делам предпочитал один, оставляя меня отдыхать. Так что до настоящего момента, все что я видел, была лишь кузня, несколько комнат и внутренний дворик. И вот сейчас мне предстояло ближе познакомиться с тем местом, куда меня закинула воля Дьявола. И рассчитывать на помощь и защиту великана-кузнеца я теперь уже не мог. Придется обходиться своими силами…
Но, честно говоря, меня пока ничего не впечатляло. Темнота, пение сверчков и какой-то отдаленный шум, похожий на веселую гулянку. И больше ничего. Ночью тут оказалось достаточно тихо и умиротворенно. Настолько, что даже спросить о кузнеце Эпимосе мне было не у кого. Поэтому единственным решением, которое я посчитал верным, это идти на звуки человеческих голосов. По крайней мере, там был шанс отыскать кого-нибудь знающего дорогу, а не дрожать от холода, слоняясь по этим трущобам до самого утра…
И я побрел по едва освещенной сиянием небесных осколков тропинке. Наполовину голый, холодный и уставший я производил, наверное, впечатление отъявленного бродяги. И только лишь мои раздавшиеся вширь плечи и мозолистые ладони могли намекнуть внимательному наблюдателю, что я на самом деле не чураюсь тяжелой работы. И совсем скоро, шагая в направлении отзвуков ночного веселья, я набрел на здание, которое выглядело ветхим даже в темноте. Каждый квадратный метр его был украшен щелями, из которых лился тусклый свет масляных ламп или свечей. Снаружи казалось, что эта развалюха готова посыпаться в любую секунду даже от очередного раската смеха, что периодически громыхал в ее недрах.
Уже на подступах к странному заведению, что было скорее всего таверной или ночной харчевней, заработала моя подозрительность. Все-таки, как бы я ни устал и как бы ни замерз, а осторожности я не утратил. Просто представьте, глубокая ночь, все честные граждане спят, набираясь сил перед очередным трудовым днем. Им попросту некогда устраивать себе выходные, потому что они не настолько богаты, чтобы иметь возможность гульбанить ночи напролет. Ведь всего один такой выходной может привести к тому, что им придется некоторое время жить впроголодь. А здесь и сейчас, судя по шуму, кутит целая свора каких-то подозрительных личностей. Ну вот кем, по-вашему, может быть весь этот сброд?
Интуиция опасливо нашептывала мне, что соваться в это неопознанное логовище совсем не стоит. Тем более мне, запертому в теле юного мальчишки, который, в случае чего, не сможет даже оказать достойного сопротивления. Однако судьба распорядилась иначе. Видимо, проклятое имя действительно оказалось способно испортить жизнь своего носителя…
Едва я повернулся, чтобы уйти прочь, как откуда-то из ближайшего проулка донесся шорох, а затем повелительное:
