class="p1">— Как и все, — я совсем запутался, отвечал ли мне советник таким образом или просто уводил тему подальше, но любопытство требовало немного подождать и выяснить, к чему он клонит. — Приказы не обсуждаются, это закон. А в курилках и на кухнях многие считают, что справились бы куда лучше.
— То есть они примеряются на его место?
— Да я вас умоляю. Один из тысяч станет генералом, а уж на место министра…
— И всё же. Если они считают, что справились бы лучше, то примеряются.
— Ну, допустим. Дальше что?
— А то, что в нашем обществе даже рядовые относятся к высшему начальству, как к равным. Как к людям. Но здесь всё иначе. Люди… все люди почитают Главного за непогрешимого бога. Любое его слово — истина в последней инстанции, любая его воля — неоспоримый завет.
— Прямо все так считают? Так не бывает.
— А вы поговорите с ними, поспрашивайте. Только мой вам совет: не перечьте им хотя бы в этом. Такие споры плохо заканчиваются. Что же до вашего вопроса, то в этом и смысл. Расставить вокруг себя тех, кто не бросится исполнять первую же прихоть Главного.
— То есть, вы считаете, что, оказав первому встречному помощь, вы сделаете его своим союзником? Наивность редкостная. Кто вам сказал, что я, к примеру, с лёгкостью встану именно на вашу сторону, если придётся выбирать?
— Вы просто ещё слишком мало времени здесь провели. Через полгода-год поймёте, что даже самый лживый землянин на порядок честнее самого честного из местных.
— И всё-таки я не пойму, что это за Главный такой? Это его звание? Или титул? Или имя?
— Ни первое, ни второе, ни третье. У него нет никакого особого положения в нашем понимании этого слова. Просто он главный в Клоаке.
— И как его зовут?
— Никак.
— Замечательно. А где его офис? Нигде?
— Да, вы угадали.
— И все его слушаются? Человека, которого никак не зовут и никакую должность он не занимает? Бред какой-то…
— Он не человек, — коротко поправил меня Иннокентий.
Прежде чем я задал ещё один вопрос, в дверь постучал Шаман и сообщил о прибытии Николая Алексеевича, после чего сам учёный вошёл в зал.
Я попытался проявить гостеприимство и предложил перейти в столовую отобедать, но, к счастью, гости без колебаний отказались. Мы расположились на диване, где уже сидел Иннокентий, тот произнёс: «Ну что ж.», и делёжка началась.
В неспешном разговоре с мягкостью старых друзей Николай Алексеевич и Иннокентий Витольдович делили наследие Зафара. Советник выступал как нотариус и знал наизусть все мои кучи, а Николай выбирал, что больше нравится. Они не затыкали мне рот и с готовностью выслушивали настойчивые просьбы оставить ту кучу или эту, но в итоге делали всё так, как считали более выгодным для себя.
То самое чувство, когда тебя обдирают, а ты сказать ничего не можешь. Гадкое, паскудное, вызывающее не столько ненависть к ним, сколько презрение к самому себе. Но как бы не хотелось, сказать ничего не мог. Я прекрасно понимал, насколько шатко моё положение, и на такой риск пока не был готов.
Всего по прошествии часа я остался с одной пятой частью куч и людей. Крошки со стола господ, что вызывали только злость.
— Не переживайте, Константин Андреевич, — произнёс довольный переговорами Иннокентий. Он закурил тонкую сигарету и с наслаждением выпустил струйку дыма. — Доходов вам хватит на достойную жизнь. Пока обживётесь, попривыкнете, а там, глядишь, и старое вернёте.
Единственное, что смог я полезного выбить для себя, был отряд боевиков во главе с Шаманом. После гибели людей Зафара так и не удалось набрать новых, способных держать оружие в руках. Могло ли меня это удовлетворить? Могло ли загладить обиду? Чёрт, да я даже не доверял этим парням. Никому здесь не верил, как бы не скрывал это за приветливыми интонациями.
— Ну, не глядите волком, — примирительно произнёс Николай. — Это вынужденная мера. Как я говорил, нам нужны будут ресурсы для опытов, так что приходится примерить на себя шкуру хищника, чтобы их добыть. Но результат в итоге поможет и вам.
— Смотрите, как бы шкура к коже не приросла. Отдирать не станете.
— Хорошее замечание. Порой и правда боюсь, что стал уж частью Клоаки. Но будь оно так, вряд ли я бы это понял.
— Безразличие бывает разным. — многозначительно ответил я, глядя на него исподлобья.
— Да, чуть не забыл, — хлопнул себя по лбу Николай, резко сбавив напряжение. — Я вам привёз отчёты по нашим экспериментам за последние два года, — он открыл дипломат, с которым приехал, и достал толстую пачку бумаг. — Здесь много терминологии и цифр, которые могут показаться непонятными, но в выводах всё написано максимально доступно.
Я принял подарок. Бегло пролистал документы, но ни одного знакомого слова не заметил.
— Почитаю на досуге, — сухо пообещал я.
— А это… это дневник экспедиции, который вёл я с первого дня нашего здесь присутствия, — на этот раз Николай протянул мне чёрную тетрадь. — Я мало кому давал её читать. Но вы… Вам это будет полезно.
— Думаете, мне это интересно? — спросил я и поднял на него взгляд.
Это было удивительно, но Николай резко переменился в лице. Стал мрачен и как будто лет на десять состарился, а глаза увлажнились и уставились в сторону.
— То, что вы там прочтёте… У нас не было выбора. Просто ответьте на один вопрос: разве… вы бы поступили по-другому?
Я переводил взгляд то на него, то на тетрадь и гадал, что могло такого случиться, что даже спустя столько лет отзывалось горечью?
Любопытство моё встало на дыбы и едва только гости уехали, я сел читать.
На первых страницах дневника были перечислены состав экспедиции и оборудование, которое они взяли с собой. Что-то для создания карты, что-то сбора данных по структуре почв и воздуха, немного оружия на случай угрозы жизни, лекарства и съестные припасы. Совсем не та информация, в которую мне хотелось вникать.
Только на пятой странице я наконец увидел заголовок: «08.06.2009 Первый день.». Тут уже я запретил себе отвлекаться и принялся читать со всем вниманием:
«Пятнадцать минут назад экспедиция преодолела портал. Точное местное время не известно. Московское время 15:15. Здесь ночь.
Портал открылся в предположительно недостроенном здании. Судя по высоте потолков и высоте здания до этажа, на котором мы оказались (наблюдается через многочисленные окна), мы на тридцатом этаже. Температура комфортная — двадцать четыре градуса Цельсия.
Также визуальный осмотр показал, что мы находимся в ярко освещённом городе. Видны
