и нехоженой, что ли. Впрочем, это обстоятельство можно было легко объяснить: мы ведь останавливались возле родников. Возможно, днём до этой точки доходили туристы, после чего разворачивались обратно, к своим отелям.
Значит, впереди лежала уже по-настоящему дикая территория.
— Интересно, а хищники тут есть? — не знаю зачем спросил я, не успев вовремя прикусить язык.
— Есть, — спокойно кивнула Оля, — леопарды.
— Ты шутишь? — улыбнулся я.
— Нет. Когда-то их перебили, но сейчас в Сочи есть специальный питомник, где их выращивают и возвращают в природу, — ответила она.
— Хм… а для человека они не опасны?
— Опасны, конечно. Как и любые хищники, — улыбнулась Оля.
— Да не парься ты! — вмешался Денис, — их в этих горах сейчас от силы десяток. Шансы встретить голодного леопарда у нас — примерно, как попасть в аварию на авто.
— Спасибо, — ответил я с иронией, — мне уже легче.
Тропа круто забирала в гору, и вскоре мы поднялись достаточно высоко над рекой. Отсюда было видно склон горы на другой берегу, так же покрытый лесом. Услышав про леопарда, я стал чаще посматривать наверх. И после очередного поворота увидел кое-что любопытное: будто кусок огромного камня торчал из покрытого мхом и кустарником склона горы.
— Гляди-ка, — сказал я, тронув Олю за плечо и указывая наверх. — Будто специально вытесали, да? Камень какой ровный.
Оля хмыкнула и остановилась. Потом многозначительно посмотрела на Дениса.
— Что? — спросил тот, пожав плечами, — если б это могила была, мы бы уже встретили стражей!
— Так. Вы о чём это сейчас? — Спросил я.
— Эта штука на дольмен похожа, — ответила Оля.
— Ух ты. Первый раз вижу? — улыбнулся я, разглядывая каменюку, — посмотрим?
Забраться на уступ, где было расположено сооружение, оказалось не так просто. Под тонким слоем мха был камень, с которого соскальзывали ноги. Уцепиться можно было только за плотно вросший в скалу колючий кустарник. Денис лезть отказался и остался охранять вещи на тропе. Оля же упрямо лезла за мной, не считаясь с царапинами.
Дольмен оказался коробкой, сложенной из толстенных каменных плит, с небольшим круглым отверстием с одной из сторон. Я достал фонарик и посветил внутрь. Оттуда пахнуло затхлостью и перегноем.
— Осторожнее! — сказала Оля.
— Что, стражи? — с тревогой спросил я.
— Нет. Но мало ли какой зверь мог там гнездо устроить?
Я стушевался. Действительно, совать голову в дыру, не проверив содержимое помещение, не стоило.
— Скажи… — спросила она, как-то странно на меня посмотрев, — ты линию чувствуешь?
— Линию?
— Ну, путь, по которому можно сердце найти.
Я вспомнил то, что видел в Кабардинке, в заброшенном пансионате. Да, пожалуй, эту штуковину можно было бы назвать линией. Только тут не было ни намёка на неё.
— Нет, — я помотал головой, — зато внутри будто бы что-то блеснуло.
Оля посмотрела на меня скептически.
Я снова посветил внутрь и осторожно посмотрел. Блеск был довольно отчётливым — среди какого-то гнилого мусора, старых веток и листьев что-то блестело, с желтоватым отливом.
— Сама посмотри, — предложил я.
Оля заглянула внутрь, а потом неожиданно пролезла через отверстие внутрь.
— Эй! — окликнул я удивлённо, — уверена, что это безопасно?
— Нет, — изнутри её голос звучал глухо, — слушай, похоже, ты нашёл необследованный.
— Что? — не сразу сообразил я.
— Тут никто не лазил, — ответила Оля, — возможно, он не разграблен.
— Давай вылазь оттуда… — сказал я, вспоминая, что вроде бы археологи сходятся на том, что дольмены использовались для захоронений, — ещё не хватало какую-нибудь древнюю заразу подхватить!
— Это не похоже на могилу, — сказала Оля изнутри.
Вздохнув, я полез на ней в узкое круглое отверстие. Плечи едва протиснулись — и мне это совершенно не понравилось. Ещё не хватало внутри застрять.
Я быстро заморгал, стараясь не глядеть на луч фонарика, чтобы зрение быстрее адаптировались. Первое, что я заметил — это рисунки на стенах. Какие-то символы, спирали, головы животных и, похоже, созвездия.
— Есть теория, что дольмены использовались для погребения более поздними культурами, — сказала Оля, — и что их начали строить специально для этого. А первые такие штуковины были чисто культовыми сооружениями.
— Вот как?
— Ага. Они символизировали ворота между мирами. Проход. Вот смотри, — она указала на один из рисунков.
Там была изображена схематическая фигурка человека, которая проходила через круглое отверстие. В точке входа так же условно, но вполне узнаваемо, был нарисован горный пейзаж. А на другой стороне — что-то вроде крепости.
— А ещё видишь? — она указала в центр помещения, где я заметил блеск, — вот этот камень. Почему-то мне кажется, что он расположен там, где должна была быть линия, если бы это была заброшка с сердцем…
Там, куда Оля показывала, пол, покрытый перегноем и грязью, немного поднимался. И я только теперь разглядел каменное основание. А ещё, на вершине этой площадки, среди грязи и наносного мусора, вроде веток и листьев, я снова увидел блеск.
— Видела? — спросил я.
— Что?
— На камне. Среди грязи. Блестит! — ответил я, после чего подошёл и провёл по вершине ладонью, убирая грязь.
У меня в руке оказался кусочек блестящего металла. Маленький брусочек, формой близкий к параллелепипеду со скруглёнными краями, соединялся тремя цепочками с овальной фигуркой, напоминающей по форме человеческое сердце, а то, в свою очередь, висело на длинной цепочке.
— Ух ты! — Оля округлила глаза, потом посмотрела на меня и спросила: — Саш, ты уверен, что не достал его?
— Не так, как там, раньше, — ответил я, — точно. Оно уже было здесь, когда я впервые заглянул.
— Гляди-ка, эта штука у основания похожа на сердце… — заметила Оля.
— Ага, — согласно кивнул я, разглядывая находку.
— Странно это всё…
— Как думаешь, это золото?
— Скорее всего.
— Хочешь, подарю? — улыбнулся я.
Оля улыбнулась в ответ, но отрицательно помотала головой.
— Нет, — ответила она, — не надо такими вещами разбрасываться. Знаешь, мне кажется, тот, кто положил это здесь, пытался изобразить сердце. Настоящее, которое достать можно.
— Думаешь, на место положить? — я поднял бровь.
— Нет… — ответила Оля, — не надо. Ведь сердца существуют для того, чтобы их находили. Возможно, эта штуковина очень давно ждала того, кому бы показаться.
— Думаешь, у неё может быть какое-то свойство? — спросил я, — как у остальных сердец?
— Не знаю, — Оля пожала плечами, — может, это просто украшение древнего культа. Но ты это… носи его на всякий случай с собой, раз уж оно тебе открылось. Хорошо?
— Ладно, — кивнул я.
Было в этой находке что-то такое… приятное, спокойное, почти домашнее. Я вдруг понял, что мне очень хотелось оставить её себе. И что я только что чуть не сделал большую глупость, которая могла бы разрушить наши с Олей отношения.
— В общем, поздравляю с очередной находкой, — сказала она, будто уловив ход моих мыслей. А теперь давай на выход. Дэн нас, наверно, заждался.
Мы заблудились. К вечеру это стало совершенно очевидно. После обеда тропа свернула в сторону от реки, но так и не вернулась обратно.
Оля уже несколько раз доставала бумажную карту, сверялась с компасом, часами и положением солнца, но всё было без толку.
— Ничего не понимаю, — бормотала она после очередного привала для ориентирования, — тропа есть. Значит, путь хоженый. Но он обязательно должен идти вдоль реки! Тут по-любому к ней выходишь, даже если ты пастух, который решил спуститься с пастбища на склоне! Как можно не найти реку за четыре часа⁈
— Может, мы дали кругаля? — осторожно предположил я. — Дважды прошли одно место?
— Невозможно! — ответила Оля. — Смотри, Солнце явно на закате. Значит, там запад. А мы шли так — ровно на север. Тут негде петлять было! Просто негде! Ладно бы облака ещё были — но ведь их не было!
— Надо по ориентирам посмотреть… какая тут гора должна быть самой высокой? — спросил я.
— Смотрела уже, — устало выдохнула Оля, — вот это, — она указала на гору, склоны который виднелись сквозь ветви деревьев, — это должен быть Чугуш.
— Вот видишь. Давай тогда пойдём так, будто это Чугуш, — предложил я.
Соня устало посмотрела на меня.
— Я так и шла, последние два часа, — ответила она, — и вот этих гор, — она указала наверх и налево, — вообще
