Ощущение чужого присутствия — на самом краю поля зрения. Быстрое мелькание теней. Как ни старайся, их нельзя увидеть, нельзя поймать. Миг — и силуэты снова мельтешат сбоку и сзади, ускользая от взгляда.
Грай, привычно преодолевая навалившуюся усталость — в Темном Городе всегда чувствуешь себя, как тысячелетний старик, — доковылял до ближайшей скамейки. Тяжело опустился на унылые коричневые доски. Показалось, что дерево прогнило и сейчас рассыплется под тяжестью его тела. Ничего, это тоже нормально. Тут все так — неприятно, мерзко, отвратительно. Асфальт не упруго подталкивает ноги, а тряско проседает под ступней. Трава рассыпается в прах от прикосновения. На лице и руках как будто липкая пленка — сколько ни три, она не исчезнет. Гадость.
Надо перетерпеть. Переждать. В этот раз недолго — Эрран сказал, пары часов хватит. Грай бездумно провел рукой по стволу старого клена — брр! Словно труп погладил. Ссутулился, свесил руки между колен, опустил голову. Ждать. Терпеть. Дышать.
Неясное чувство тревоги заставило его поднять голову. Что-то было не так. Он, проводивший здесь чуть ли не половину жизни, научился узнавать первые признаки опасности — иначе давно бы превратился в мумию с навеки застывшим на лице страданием.
Неправильно! Не в этот раз! Он должен был просто высидеть положенные часы и благополучно вернуться. Откуда же ощущение беды? Грай скользнул настороженным взглядом вдоль улицы и чуть не подавился очередным глотком воздуха. Город менялся. Почти неуловимо для глаз, незаметно, но вполне очевидно. Это что еще за новости?! Грай в панике вскочил, пошатнулся, оперся рукой о стену дома. На ладони остались сухие чешуйки краски — как отмирающая кожа.
С беззвучным вздохом клен за его спиной деформировался, потек, как смываемый водой рисунок на асфальте. Тротуар под ногами покрылся туманной зыбью. Контуры домов дрожали и морщились, как от боли.
Грай закричал — и не услышал себя. Побежал — и остался на месте. Умер — и продолжал стоять, наблюдая окончательную гибель и без того мертвого мира…
— Грай! Грай, очнись! Ты слышишь меня?! Грай?!
Он застонал, выгибаясь на жесткой койке. Попытался открыть глаза: веки не желали подниматься — неподъемные, свинцовые пластины, а не кусочки кожи.
— Грай!
Лицо Эррана расплывалось перед глазами. Язык распух и нипочем не желал шевелиться.
— М-м-м… Ч-что?
— Слава Первоматери! Я так испугался за тебя! Лежи, лежи. Не двигайся! Тебе нужен покой.
— Ч-что… ты… натворил?.. Эр… ран.
— Тише-тише… Я ничего не понимаю, что ты там бормочешь. Отдыхай! Потом, все потом.
Свет погас. Тишина — живая, настоящая — ласково подхватила Грая и принялась раскачивать в своих добрых ладонях. Спать. Спа-а-ать…
Первый, кого он увидел, очнувшись, был Эрран, неловко развалившийся в кресле напротив. Ученый спал, смешно открыв рот и тоненько похрапывая. Грай шевельнул рукой — на пробу. Получилось. Попытался встать. В тело вонзились тысячи иголок. Он не сдержался и застонал. Эрран вскинулся, чуть не вывалился из кресла и одним прыжком оказался возле койки:
— Грай!
— Ох… Проклятье, Эр! Что ты устроил на этот раз?
— Я рассчитывал, что мне удастся вытащить тебя из Темного с помощью препарата. Но ты стал… уходить. Не в Город, а… Грай?! Ты в порядке?
— Э-э-э… Нет. Честно говоря, нет, Эр. Такое чувство, будто меня уронили с вершины Ари-Марта. Несколько раз.
— Я едва не убил тебя.
— Так это у тебя впервые? — насмешливо спросил Грай.
— Прости.
— Да ладно, брось! Обошлось. Хотя, конечно, «прости» в карман не положишь, верно?
— Грай! Все будет оплачено по двойному тарифу! И, я прошу тебя, — отдохни несколько дней. Просто отдохни, не…
— Не ударяйся в загул?
— Ну… В общем, да. Тебе нужно восстановиться. Ты потерял много сил. Такое ощущение, что препарат каким-то образом пробил энергетическое поле Темного Города, окружающее тебя, и оно стало высасывать энергию прямо из твоего тела. Может, чтобы залатать дыру?
— Пробили энергетическое поле? Что это значит, Эр?! Какое еще поле у Темного Города?
— Подожди. Сначала расскажи, что случилось там, у тебя?
— Ох… Сначала все было, как обычно, — вся эта гадость. А потом… Мне сложно вспоминать. Все как-то… расплывается. Кажется, Город начал разрушаться. Нет, сперва я почувствовал опасность — ну, знаешь, как бывает перед появлением жутиков — а потом… Нет, не помню. Только ощущение… Такое странное ощущение…
— Какое?
— Как будто я… перестаю быть. И Город — вместе со мной.
Эрран медленно отошел и опустился в кресло. Покачал головой:
— Грай… Как же нелепы все наши усилия! Мы кружимся вокруг Темного Города, бьемся в него, как мошки в стекло фонаря. И так же бессмысленно гибнем.
— Эр…
— Подожди. Ты… Понимаешь, я… считаю тебя своим другом. Ты можешь смеяться над этим — кто я для тебя? Всего лишь чудак-ученый, который за деньги издевается над твоей душой. Но за эти месяцы ты стал для меня очень близким человеком, и я… Сегодня я чуть не потерял тебя.
Эрран отвернулся, пряча лицо. Друг? Грай мысленно примерил это слово к себе. У него нет друзей! Он — волк-одиночка, бесстрашный и бесчувственный. Смертник. Тонкая нить, соединяющая два мира. Рано или поздно она порвется, не выдержав чудовищной нагрузки, так зачем обзаводиться привязанностями? Лишняя боль, лишние потери. Сколько их уже было… С него достаточно!
— Брось, Эр! Ты просто устал и переволновался, когда что-то пошло не так! — бодрым тоном заявил Грай.
Его самого чуть не затошнило от прозвучавшей в голосе фальши. Стоп! Так лучше для всех! Эрран слишком хорош, чтобы принести несчастье еще и ему. Нужно держаться на расстоянии.
— Ну, я, пожалуй, пойду!
Ему удалось устоять на ногах и почти незаметно схватиться за край койки. Прикусив губу, Грай поплелся к двери, старательно держа спину выпрямленной.
— Грай…
— Извини, — не оборачиваясь, бросил он, — мне срочно нужно в туалет. Да и душ принять не мешало бы. Ты иди. Я знаю, куда зайти за расчетом. Пока, Эр!
* * *
Жесткие руки больно тормошили, вытряхивая из небытия.
— Ник, просыпайся!
Никел открыл горящие глаза. Он лежал на полу в доме Лысого. Над ним склонился Фолк с искаженным лицом. Его губы тряслись.
Шолто все еще спал на диване. Кроме них троих в комнате никого не было. За окном ночь. Душно и неприятно пахло чем-то отвратительно сладким.
— Шолт ушел! — проорал Фолк брату в самое ухо.
— Не кричи, — прошептал Ник пересохшими губами. Голова гудела, и очень хотелось пить. — Ты его разбудишь.
