Дэвид Бишоф - Планета Охотников

— Мачико.

— Да.

— Тссс... Как ты думаешь, мы одни?

— Я не встретила в коридоре ни души, здесь тоже никого не видно. Если они не укрылись плащами-невидимками, то мы одни.

— Ты знаешь, мне кажется, что в этой библиотеке есть еще одно помещение.

— Не думаю. Ведь Эвастон показал нам только эту комнату.

— Держу пари, что у него больше книг и что самые интересные экземпляры — в дополнительной комнате, как бы хранилище.

Настойчивость андроида начала вызывать у Мачико легкое раздражение:

— В каком таком хранилище?

— Тихо. Я не улавливаю никакого оборудования для наблюдения за этой комнатой, однако я заметил, что в коридоре в этом районе слышится эхо от голосов. — Он подошел к одному из стеллажей. — Мои сенсоры сообщают, что за этой полкой находится пульт управления. — Аттила осторожно снял с полки книги и положил их на стол. На стене за книгами действительно оказался электронный переключатель. Но он не имел ничего общего с тем, что был снаружи. — Гм... Любопытно. Сплошная механика и никакого пароля не требуется.

— Не стоит шутить с этим, Тил.

При обычных условиях Мачико, как и Аттила, проявила бы любопытство. Теперь же она не хотела испортить начатое дело тем, что их поймают с поличным при совершении неблаговидного поступка. Девушка считала, что они не вправе совать нос, куда их не просят, и брать то, что им не принадлежит.

— Ну давай откроем, Мачико. Ведь если бы здесь крылась какая-нибудь важная тайна, то устройство запрашивало бы пароль или идентифицировало отпечатки пальцев. Я уверен, что там просто книги. Мои пространственные и аналитические сенсоры говорят, что рядом находится комната, где есть бумага и кожа. Там, наверное, настоящие антикварные сокровища!

Глаза андроида, казалось, светились энтузиазмом. Он протянул руку к щитку.

Мачико встала. Она могла приказать Аттиле остановиться, но он был таким целеустремленным, заинтересованным, что девушка решила не препятствовать ему. Ей было приятно видеть его таким увлеченным. А в конце концов, и самой любопытно узнать, что же там такое.

Неожиданно целый блок полок отодвинулся, открыв за собой проход.

— Прямо как в кино! Секретная комната, — восхищенно сказал Аттила.

Он повернул другой выключатель, и мягкий желтый свет разлился по только что обнаруженному помещению. Они вошли внутрь. Здесь действительно стояли полки с книгами. Биоробот шел впереди, читая названия на корешках.

— Очаровательно... Как любопытно... А наш благодетель-то, оказывается, собаку съел на военном деле, просто военный специалист какой-то. У него здесь самая полная коллекция биографий полководцев, начиная с Юлия Цезаря, а дальше и Наполеон, и Роммель, и даже Ликеншаун, живший всего несколько десятилетий назад. Тут есть все книги Джона Кигана от “Лица битвы” до “Истории военных съестных припасов”. Все труды фон Клаузвитца! Разумеется, “Искусство войны”. Много первых изданий. Мой Бог! Здесь даже присутствуют вещи Маенхена-Хелфена, самого дотошного исследователя истории гуннов, моих тезок. Может быть, он любит играть в войну, не поднимаясь со стула. У него вид человека, не любящего резких телодвижений.

Но Мачико еще при входе сразу заметила нечто интересное, кроме заполненных полок. В дальнем углу этой маленькой комнатки она увидела витрину, подобную той, что используются в музеях. Девушка подошла поближе. Под стеклом лежало несколько предметов: латная рукавица, сломанное копье, испачканная кровью маска и охотничий нож.

— Интересная коллекция, и какая обширная! — продолжал восхищаться Аттила. — Если бы Эвастону не нужно было, чтобы эти книги всегда находились под рукой, они могли бы храниться вместе...

— Тил! — резко оборвала его Мачико почти шепотом.

— О Боже мой! Первое издание...

— Тил!!!

— Иду, иду.

Андроид подошел к Мачико. Она показала вниз не витрину. Аттила непонимающе заморгал:

— Ну и что?

— Тил, помнишь, я рассказывала тебе о стае?

— Да. Яуты, Охотники.

— Эта перчатка... это оружие... их!

— Что? Этой стаи?

— Не обязательно именно этой. Я имею в виду, что это части их военной экипировки.

— Я думал, что у них вся жизнь — война.

— Война, Охота — все, чтобы добиться уважения, самоутвердиться.

— Да, я помню все твои истории.

Он снова внимательно посмотрел на витрину, по-видимому обдумывая новый поворот событий.

— Ты ведь понял, что это значит, не так ли?

— У меня целый ряд предположений. Я отдаю предпочтение версии, по которой тебя просто надули. Ведь говорили же тебе, что с Ливермором Эвастоном держи ухо востро. Я это понял, как только впервые его увидел.

— Предметы в витрине говорят только о том, что к Эвастону каким-то образом попали некоторые атрибуты Охотников. И ничего больше. Хотя, быть может, ему что-то известно о яутах.

— Хочешь, я перечислю все возможные варианты?

— Не все сразу... а теперь...

Вдалеке послышались голоса.

Мачико и Аттила переглянулись и быстро выбежали из комнаты. С необычайной скоростью и проворством биоробот нажал необходимые кнопки. Дверь за ними закрылась. Полки заняли прежнее положение. А нарушители плюхнулись на свои места в креслах и “погрузились в чтение”.

Один из членов команды, проходя мимо, заглянул к ним, поздоровался и пошел дальше.

— Может быть, нам стоит вернуться и рассмотреть вещи повнимательнее? — предложил Аттила, когда затих звук шагов.

— Нет-нет. Не сейчас. У нас еще есть несколько дней. — Мачико кивнула каким-то своим мыслям. — Мне нужно это обдумать.

И они вновь уткнулись каждый в свою книгу.

Охота началась!

В это раннее утро Абнер Брукинс, эсквайр, юрист, работающий исключительно на сильных мира сего, блестящих и всемогущих, быстро шел по тропинке, проложенной в труднопроходимых зарослях янговых деревьев. В руках он нежно, как ребенка, нес хорошо смазанную прекрасную антикварную винтовку. Всю сознательную жизнь Абнер с фанатичной страстью коллекционировал ружья. И это хобби не было случайным. Абнер Брукинс всегда безумно любил охоту.

Пурпурное в темных пятнах солнце только что позолотило горные вершины вдали. Его лучи, проходя сквозь лианы и листву деревьев, ложились на стелящийся по земле туман, переливаясь всеми цветами радуги. Брукинс вдохнул полной грудью, впитывая сладко-кислые запахи этой планеты, и снова ощутил то, за что он так любил охоту — абсолютную чистоту и остроту впечатлений.

Как часто в затхлых ли юридических кварталах или даже в богатых меблированных комнатах, в командировках, перебирая надоевшие судебные бумаги, Брукинс чувствовал себя как бы умершим. Сам он называл такое состояние небытием. Понаблюдав за окружающими, он решил, что основную часть жизни большинство людей живет именно в состоянии небытия.