- Сейчас! - повторил Эльм.
Я держал шамана за мокрую руку, чувствуя, как она холодеет. Шаман Сканди ан Лиан умер. Это было ясно даже без дара эмпатии. Жизнь старика утекла в пустоту, туда же, куда пару минут назад отправилась сущность Гончей. Мне показался несправедливым такой исход событий. Смерть нечестно уровняла в правах доброго шамана и мерзкого демона.
Наконец суетящийся Эльм тоже понял, что Сканди уже не помочь. Здоровяк чертыхнулся, глядя, как пузырится пеной насыпанный в рану порошок. Устало сел на пол рядом с нами и выдохнул:
- Последний порошок извел, собачья жизнь! Кто это, собака его дери, был?! Как он тут оказался? - спросил нас Эльм, потом, не дождавшись ответа, неторопливо встал и подошел к штурвалу.
- Останавливаться сейчас нельзя, - глухо сказал он. - Приберитесь здесь пока.
Чуть позже он едва слышно добавил:
- Подумать только, меня спасли два сопляка… Куда ты катишься, Эльм? Куда ты, собачья доля, катишься?
Мы с Фарри стащили тело шамана на нижнюю палубу. Не могу сказать, что это далось нам просто. Перепачканные в крови, изможденные и вымотанные мы положили старика между двух замерзших грузовых блоков, у алтаря Светлого Бога. Теперь, когда земной путь Сканди ан Лиана закончился, он более не принадлежит Темному подледному божеству. Стихия шаманов - небо.
На обратной дороге мы нашли место, откуда к нам в ледоход проникла Гончая. Ближе к корме, в борту расцветшим цветком рваных металлических лепестков зияла огромная дыра, и метель задувала в трюм снег, раскрашивая пол белым пятном.
- Что это? - изумленно спросил у меня Фарри. После всего произошедшего мне казалось, будто мы знакомы всю жизнь. Поработивший палубу мороз пробрался под одежды (а теплые вещи мы не брали, не думали что здесь настолько холодно) и зубы застучали сами собой
- З-з-здесь она вошла, - сказал я. Изо рта с дыханием вырывались облачка белого пара. - П-п-пойдем!
- Кто вошла? - не понял Фарри. Он смотрел то на меня, то на дыру, за которой бесновалась вьюга. - Ты о чем?
Я не ответил, торопливо зашагав к лестнице на жилую палубу. Как же здесь холодно. В носу затвердели волосы, уши заломило. Циркач поспешил следом, оставив расспросы.
Как только за нами захлопнулась дверь, и стало теплее, я прислонился к горячим трубам и буркнул:
- Ледовая гончая.
Фарри широко улыбнулся.
- Пра-а-авда? - насмешливо протянул он. Мне стало обидно. Еще недавно, когда демон крался к нашей каюте, парень должен был понять, что это не человек! Фарри же слышал его, и боялся также как и я. Неужели из головы все уже вылетело?
- Он тебе не показался странным?! - разозлился я. - Как он смеялся, там, за дверью? Как он говорил? Как двигался? Как он тут оказался?
- И страннее видали! Ты поклонников алого камня не видел. Ледовая гончая, - повторил мальчишка и фыркнул. - Идем к Эльму, повеселишь его этой сказкой.
- Но ты же слышал!
- Я много слышал, - неожиданно серьезно сказал Фарри. С его лица исчезла издевка. - Очень много. Но Ледовая гончая это сказки!
Он неожиданно смягчился:
- Да, этот мужик был странным. И эти крики про компас, кстати, что за компас, не знаешь? - ответа Фарри ждать не стал. - Но Гончая… Мой папа любил рассказывать сказки про Черных Капитанов и их Гончих.
Мальчишка вдруг помрачнел и обрезал:
- Это все сказки.
Потом мы оделись потеплее и отволокли труп Гончей в трюм, где решили вытолкать его в дыру, через которую он прошел на наш ледоход. Одеревеневшее от мороза тело мужчины застряло, зацепившись за один из рваных лепестков. Мы с Фарри на пару уперлись в стену, выпихивая мертвеца ногами, и, наконец, тот неуклюже вывалился наружу и исчез в мешанине снежинок, оставшись где-то там, на прокорм вьюге и ледяным волкам. Он ничем не отличался от простого человека, и если забыть чувства твари, если забыть те страшные глаза женщины в Кассин-Онге то, может быть, Фарри действительно был прав?
Когда я поделился своим опасением с Эльмом, тот, не отрываясь от штурвала, отреагировал недоброй усмешкой:
- Не время для собачьих сказок, парень. Клянусь собственными зубами, совсем не время. Видимо дыру пробили нам тараном, а может она и раньше была, собака задери. Но Ледовая Гончая… Малыш, ты сильно приложился головой. Иди отдохни… И приготовьте мне что-нибудь пожрать.
Мне показалось глупым стоять на своем и дальше. Подошвы ботинок все еще липли к полу, на котором оставалась кровь Сканди ан Лиана, и мне подумалось, что гораздо важнее спуститься вниз, на грузовую палубу, к алтарю Светлого Бога, и помолиться за душу старика. Пусть он после смерти попадет туда, где ему будет хорошо и спокойно.
По дороге к алтарю я зашел в каюту и забрал компас. Последними словами Сканди были: "Барроухельм" и "инструментарий Лунар". Все свои силы умирающий шаман положил на то, чтобы сказать их мне. Почему же это было так важно для него?
Вообще, у каждого из нас в жизни выпадает момент, когда жизнь проходит через развилку, и от того, куда ты свернешь, зависит то, что ждет тебя в будущем. Налево пойдешь, и станешь великим охотником, но никогда не будешь богачом, направо пойдешь - будешь богат, но лишишься счастья. Прямо пойдешь…
Обидно, что ты никогда не знаешь, куда на самом деле приведет та или иная дорога. Все зависит от множества факторов от тебя не зависящих. Ты можешь рассчитывать на одно, а получишь совсем другое. Обидно, когда твою дорогу выбирают за тебя, и в конце пути ты остаешься ни с чем. Но я не думал, что мне уготован именно этот вариант.
В тот день, стоя над алтарем Светлого Бога и молясь о душе шамана Сканди ан Лиана, я сжимал в руках загадочный компас и знал, что теперь моя дорога ведет в Барроухельм. Город, о котором я только слышал. Город, лежащий далеко за Снежной Шапкой.
Настоящий город.
Я сделал свой выбор.
Глава шестая: "Все иначе и горячий перцовый чай"
Не знаю, как Эльму удавалось разглядеть хоть что-то в окружавшей нас метели. Но когда буря, наконец, улеглась, то выяснилось, что он совсем чуть-чуть отклонился от рассекающей снежную равнину линии путевых столбов. Мы увидели черные столпы чуть левее от курса.
Горизонт очистился, тучи уползли прочь, и сквозь серую хмарь проступило ярко-синее небо, а затем и первые лучи солнца пробились сквозь облака.
Большую часть пути мы проводили вместе, в рубке. Почти не разговаривая, и иногда прыгая на месте, в желании согреться, или же ныряя на жилую палубу, поближе к горячим трубам. Храмовый ледоход полз вперед, но из-за раскрывшихся перед нами просторов казалось, будто мы стоим на месте.
