Дуглас Орджилл - Волки севера (сборник)

— Вы имеете в виду, насколько упала температура. Но приборы русских не были рассчитаны на такую низкую температуру. Так что Разл-Дазл не может сказать нам ничего по этому поводу.

— Ясно. Но вы заметили другую странную вещь?

Стовин поднялся, подошел к огромной карте стратосферы на стене. Немного погодя он вернулся. Директор молча смотрел на него.

— Если ЭВМ считала правильно, то мы имеем совершенно новую ситуацию, — сказал Стовин. — Все говорит о том, что воздушный стратосферный поток резко устремился вниз. Если мы раньше считали, что он способен совершать только горизонтальные зигзаги, то теперь он пошел вниз.

— Да, — ответил директор. — Самое неприятное, что мы очень мало знаем атмосферу. Если стратосферные потоки устремляются вниз, то они создают ужасный холод в эпицентре удара и очень низкую температуру вокруг. Именно это и произошло в несчастном городе.

— Это не земная температура, — сказал Стовин. — Это температура воздуха на высоте двенадцать миль. Примерно 112 градусов ниже нуля по Фаренгейту, если я помню учебники.

Директор молча кивнул.

— Так что теперь мы знаем, что такое Танцор, но не понимаем, почему он возникает. Это явление характерно для ледникового периода, или же его природа приберегла для нас?

— Может быть, в Новосибирске вам удастся кое-что выяснить, — устало проговорил директор.

— Может быть. Есть кое-какие исследования, которые мы можем там провести. Например, проделать анализ воздушных пузырьков в толще льда. Если там окажется воздух, характерный для верхних слоев атмосферы, то мы подтвердим гипотезу о том, как возникает Танцор. Но не ответим на вопрос, почему.

— Да, необходимо попытаться, Стовин. Но я думаю, что нас должны беспокоить вопросы не «как» и «почему». Нас будут спрашивать: когда. И на этот вопрос будет трудно ответить.

К ним подошел Харман с кучей диаграмм и графиков. — Я могу сделать фотокопии для мистера Стовина, — сказал он.

— Нет, — ответил директор. — Мы сделаем их для себя, а эти возьмет с собой мистер Стовин.

— Да, — ответил Стовин. — Я возьму с собой и ленты.

Вместе с директором они вышли из машинного зала и поднялись наверх, к главному выходу.

— Не беспокойтесь насчет Дейва, — сказал директор. — Он умеет держать язык за зубами.

— Вы думаете, что он понял?

— Он не дурак и быстрее читает распечатки. Он понял достаточно.

— В таком случае, — сказал угрюмо Стовин, — надеюсь, он будет хорошо спать.

Директор рассмеялся.

— Это мне и вам нужно снотворное. Харман молод, а молодость беспечна.

Стовин сел в такси, ожидавшее его. Белая пелена снега напоминала стальную фольгу. Директор зябко поежился. Стовин опустил стекло.

— Вы помните, что я спросил, характерны ли такие явления, как Танцор, для ледниковых периодов?

Директор кивнул.

— Так вот, я вспомнил. Я все время думал, что Танцоры нигде не упоминаются в литературе, но…

— Что? — спросил директор.

— Я вспомнил записки Себастьяна Мунстера о том, что он видел в долине Рейна в 1546 году. Эта книга есть в здешней библиотеке. Почитайте это место. Страница 330 или где-то рядом.

Скрежеща цепями на колесах по заснеженному гравию, автомобиль уехал. Директор направился в библиотеку Центра. Он попросил у девушки-библиотекаря копию Мунстера. С удивлением девушка взяла ключ, открыла дверь в небольшое хранилище и через некоторое время перед директором на столе лежал толстенный, переплетенный в кожу том. На его титульном листе древним шрифтом было написано: «Космография универсалис. Отпечатано в Базеле. 1552 год». С бьющимся сердцем директор перелистывал старые страницы, пожелтевшие, хрупкие, с гравюрами по дереву, где были изображены монахи и средневековые пейзажи. Наконец он добрался до 330 страницы.

И тут он улыбнулся. Разумеется, Мунстер писал по-латыни — языке ученых. Стовин полагал, что каждый должен знать латинский язык. Но он, директор, не мог. И, вероятно, никто в Центре не сможет помочь ему. Он понес том обратно.

— Вы не могли бы сделать копию этого абзаца для меня? — спросил он девушку. — Я попрошу кого-нибудь сделать перевод.

Она посмотрела на текст.

— О, это же смотрел доктор Стовин. Он сказал, что у Ладури есть перевод. Я сейчас.

Она достала с полки книгу Ладури «Времена неурожая, времена голода» — историю климата Европы за последнюю тысячу лет. Директор просмотрел содержание. Том, глава 4.

«4 августа 1546 года я ехал в Фурку и наткнулся на огромную массу льда. Она была толщиной в две или три пики, шириной в полет стрелы из хорошего лука, а простиралась она настолько далеко, что конца ее не было видно. Нельзя было без содрогания смотреть на это, и впечатление усугублялось тем, что от основной массы отвалились два куска, каждый из которых размером с крестьянский дом.

Если перевести размеры в современные величины, значит сорок — пятьдесят футов высотой и шестьсот футов шириной! Директор сидел, глядя в книгу, а затем заговорил вслух. Девушка удивленно смотрела на него, не понимая, с кем он говорит. Директор смотрел на нее, как бы продолжая разговор.

Да, конечно, это был Танцор. Только один Танцор. Он сигнализировал о приходе Малого ледникового периода, который заморозил Европу на полтора столетия. Л у нас уже четыре Танцора. Что они хотят сказать нам?

Сотни домашних животных и людей подверглись нападению волков.

Волки вернулись, чтобы угрожать русским

Майкл Биньон,

Москва, 20 марта.

Снова крик «волки!» разносится по лесам, полям и деревням России. Традиционный враг крестьян снова набрал силу, нападает на собак, овец и даже на людей…

Прошлой зимой волки загрызли тридцать собак в Кировской области. Волки отважились входить даже в город. В непосредственной близости от города обнаружен огромная стая.

Численность волков возросла по стране до невиданных размеров. В 1960 году в Российской Федерации насчитывалось 2500 волков, сейчас их около 12 000. То же я самое происходит в Белоруссии, на Украине, в Прибалтийских республиках.

А в Казахстане, Центральной Азии их, по самым скромным подсчетам, более 30 000. Недавно они появились в пригородах Москвы…

Участились нападения на людей.

Выдержка из статьи в «Таймс». 21 марта 1978 г.

— Так что насчет волков? — спросила Дайана, загребая своими туфлями на толстой подошве массу листьев припорошенных снегом. Пока они обедали, снег прекратился. Но было холодно, чертовски холодно. Дайана, подумал Стовин, была единственной женщиной из всех, кого он знал, кто принял его приглашение прогуляться.