позволения, погуляю тут ещё немного.
— А вы уверены, что вы можете их контролировать, — выражение её лица не изменилось, но она каким-то образом оказалась прямо около меня, — вы уверены, что ваша выдержка — это не старая скала, которая рано или поздно рухнет под напором волн из моря слабостей и соблазнов?
— Боюсь, я… не совсем понимаю вас, — я сделал шаг назад, — это ведь от воспитания зависит… от фундамента, который заложен в детстве. Разве нет?
— Вполне возможно, — ответила она, — впрочем, я вижу, что напугала вас. Приношу извинения, — она позволила своему лицу принять самую малость виноватое выражение, — давайте я вам лучше покажу ещё предметы моей коллекции. Быть может, вам всё же придётся что-нибудь по вкусу… И я не стану сразу принимать ваш отказ. Вы всегда имеете право передумать.
Мы прошли дальше. Здесь был целый музей самых разных предметов. Хотя, казалось бы, помещение на самом верху башни должно быть небольшим, казалось, что этому… хранилищу конца края не видно.
— Учебник магии пентаграмм. Занятно. Почему он здесь?
— Потому что пентаграммами может пользоваться любой, даже начисто лишённый магических способностей, — пояснила она, — представляете, к какой это может привести катастрофе?
Взяв книгу, я перелистнул несколько страниц.
— Пентаграмма вызова демонов… пентаграмма самоуничтожения… пентаграмма жертвоприношений… Какая гадость. На почти тысячу пентаграмм всего две целебных, пять защитных и, — я с удовлетворением нашёл пентаграмму Конвергенций, — одиннадцать усиливающих. Ничего удивительного, — я захлопнул книгу и положил её обратно.
Обернувшись и увидев целый сектор, состоящий из пузырьков, я удивлённо спросил:
— Зелья? Здесь? Но почему?
— Верно. В своё время маги умели готовить зелья, эффект которых сохранялся на века. Причём, как вы уже наверняка догадались, это не простые зелья, которые варят деревенские ведьмы и колдуньи. Нет, эти зелья могут разительно изменить способности того, кто его выпьет, и срока годности они не имеют. Однако эти знания утеряны невероятно давно. Даже ты, сумевший через время прорваться к магии Слёз, не смог бы до них дотянуться.
— Вам не кажется, что вы слишком глубоко залезли в мою личную жизнь? И при этом ещё мне указывали на мою невежливость, — я не упустил возможность вернуть Хранительнице её замечание по поводу недостойного поведения.
— О, прошу меня простить, юноша, — виноватая улыбка вновь на мгновение мелькнула на её лице, — для меня очевидно видеть, кто какой магией владеет. Магу крови эта дверь никогда бы не открылась, но ты… сумел закончить свою ветвь Власти другой, более редкой магией.
Не став слушать дальше, я пошёл вдоль рядов. Вопреки ожиданиям, там стояли не только яды.
— Зелье оборотня. Дает способность принимать любой облик, будь то животное, птица, рыба или любое другое разумное, полуразумное или околоразумное существо… Зелье невидимости. Даёт выпившему способность в любое время по своему желанию стать невидимым… Зелье стирания. Разбитый пузырек с зельем бесследно уничтожает всё вокруг себя радиусом в тысячу шагов… Зелье чревовещателя… даёт выпившему возможность подделать любой голос. То есть зелье оборотня эту способность по умолчанию не даёт? — я повернулся к Хранительнице, но она лишь улыбнулась.
— Зелье призрака, — продолжал я изучать пузырьки, — даёт выпившему возможность беспрепятственно проходить сквозь стены… Зелье повесы. Выпивший начинает пользоваться огромным успехом у противоположного пола… Скажите, — я повернулся к Хранительнице, — а что мешало условному жителю того времени выпить сразу зелье невидимости и призрака? И вуаля — шпион высшей категории.
— Поскольку ты из технически развитого мира, я могу себе позволить использовать более свободную терминологию, — дама улыбнулась, — повышенная токсичность и непредсказуемая мутация. Зелья не просто так дают эти способности, они полностью меняют генетический код. Так что это вдобавок ещё и очень больно. Но если человек был готов к тому, что у него на животе вырастет десять глаз, а из спины — третья рука или нога, а так же к тому, что жить он будет в лучшем случае раза в два меньше — то мог выпить и два зелья.
Я не стал удивляться тому, что даме известно и про моё происхождение. Наверняка в этом месте она полная хозяйка происходящему, и от неё ничего нельзя утаить. Проходя мимо столиков дальше, я бормотал про себя:
— Зелье разрушения устойчивости к магии. Даёт выпившему возможность не терять колдовских навыков в присутствии храмовника-подавителя или в ошейнике из холодного железа, чёрного серебра, титана и прочих металлов или сплавов, подавляющих волшебство…
И только сейчас до меня дошло, что я только что прочитал. Недостающий кусочек мозаики на пути к всемогуществу. Ведь как бы велика ни была моя сила, она была неполной с учётом того, что храмовник мог заблокировать мои способности, или же я лишусь их из-за того, что на меня наденут особый ошейник.
Искушение было сильное. Просто огромное. Казалось, этот пузырёк специально появился здесь для того, чтобы проверить мою силу воли.
— Вижу, что-то вам всё-таки приглянулось, не так ли? — Хранительница с живейшим интересом смотрела на меня, хотя её голос оставался таким же бесцветным.
Я глубоко вздохнул. Это лишнее. Я выбрал Магию слёз. Я никогда не буду практиковать Магию крови, даже если меня будут пытать. Просто не смогу, потому что уже нельзя. Так почему я должен бояться храмовников? Отойдя от ряда с пузырьками зелий, я внезапно оказался около вещи, о которой часто читал в сказках.
— Скатерть-самобранка. Какой ужас. И даже такой мирный артефакт люди не смогли использовать без вреда для других?
— К сожалению, нет, — с тенью грусти на лице кивнула дама, — трижды я, скрепя сердце, отдавала его высшим магам, которые сумели сюда войти и которые с самыми благородными побуждениями желали использовать эту вещь. И, самое большее через полсотни лет один из моих рыцарей приносил его мне с леденящими душу подробностями. Порой даже обычную еду люди не в состоянии поделить без кровопускания.
— Меня это почему-то совершенно не удивляет. Ведь одни живут, утопая в роскоши, а другие вынуждены драться за кусок хлеба.
— Для высшего мага вы используете слишком категоричные утверждения, — с лёгким укором сказала она, — ведь вам не
