не видел его больным либо же хоть немного чувствовавшим себя не хорошо. Рома помог ему лечь как можно удобнее и через некоторое время, подождав, пока тот уснет, подкинул несколько дров и начал молиться.
Молился долго. Даже уже в то время, когда из всего своего тела он ощущал лишь только кончики пальцев на руках, которыми крестился и область груди, которая всё ещё держала тепло отца Михаила. Всё остальное тело было почти окоченевшим, вызывающим лишь легкие покалывания, особенно в области колен, которые стояли в одной позе на вечном холоде. Когда уже не было сил даже стоять на коленях он просто упал на лежащий рядом матрас, мгновенно закрывая глаза, но не переставая всё ещё думать о том, что дал ему отец в этот вечер. Конечно же, всё это на самом деле знал любой священник, закончивший духовную семинарию, но зачастую, блуждая в своих, даже немного отличных от других мыслях, любой, даже самый умный, честный и правильный смертный, не замечая для самого себя, отдалялся от той главной трассы, на которой начинался весь его путь.
Мф. 7:13,14 широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их.
Шла всё та же ночь, казавшаяся теперь для Ромы немного другой. Обычно, в последнее время он просыпался, думая о чем-нибудь и вспоминая, где он сейчас находится и что происходит наверху, но на этот раз его разбудило кое-что другое. Через слипшиеся глаза он наблюдал, как отец Михаил в полном одиночестве сидел на лестнице под выходом и как казалось, к чему-то прислушивался.
Первым делом подумалось, что старцу стало хуже и что у него начались какие-то приступы. Тот сидел на деревянной ступеньке, старчески-высохшим лицом необычно слушая что-то, что происходит наверху. В этот момент, пытаясь тоже прислушаться, ему не удалось найти даже малейшего ветра. Всё было очень странно. Рома очень боялся за своего настоятеля, который был, как теперь казалось ему, настоящим отцом. Он подошел ближе к нему и увидел, как тот показывает ему палец, прислоняя его к своим губам. Рома как можно тише подошел к нему впритык и снова попытался понять, что происходит наверху. Там была полная тишина.
– С вами всё в порядке, отче? – немного боязно спросил Рома.
– Тсс, – немного испуганным голосом ответил ему отец Михаил.
Теперь он с ещё большим страхом и переживанием стал полагать, что настоятель не в себе. Его ученик уже пытался представить, что будет дальше? Может, он полезет наверх и пропадет, как двое их братьев? А может, он, будучи в ещё большем страхе, убьет Рому, когда тот будет спать?
– Отец, давайте я вам помогу прилечь.
– Ты что, меня за идиота принимаешь? Тихо же, сказал тебе, – резким шепотом так же проговорил он ему. – Если хочешь жить, конечно.
– А что там? – почти не раскрывая губ, спросил Рома, пытаясь войти с отцом в хоть небольшой контакт.
– Там не что-то, там кто-то. Кто-то не дурак. Боюсь, это ничем хорошим для нас не закончится, – вдруг отец немного закашлял, как можно сильнее прижимая рот к своему грязному рукаву. Поняв, что поганый кашель так просто не закончится, он хромая отбежал к печи, видимо, чтобы его звуки не доносились наверх и уперся в матрас, ещё страшнее начиная пытаться выдавить заложенность из груди.
В какой-то момент, продолжая стоять у лестницы, он и сам услышал какой-то шорох сверху. Это было что-то не похожее на все то, что раньше решалось пройтись по заброшенному храму, в поисках чего-нибудь стоящего. Шорохи не доносились из стороны алтаря, где как раз попытавшись, можно было забрать хоть что-то. Сперва он подумал, что возможно всё это проделки какого-нибудь животного, которое случайно забрело сюда и, возможно, чувствует тепло, хоть немного идущее снизу, но таких они не встречали уже давно. Почти всех уцелевших после первых, тяжелых месяцев сильнейшего холода, животных либо отловили, либо отстреляли. Рома даже стал уже забывать, как лает собака или мяукает кошка. Эти звуки были теперь такими же забытыми, как и обычный солнечный свет.
В один момент стал слышаться тихий скрип этого огромного металлического листа, который отделял всё то, что было сверху. Теперь, начинало становиться ещё более не по себе и ощущение страха окружало всё вокруг совсем иным ходом. По-настоящему страшным казалось то, что кто-то там открывает их вход и, скорее всего, у него это немного получается.
Скрип продолжался довольно долго, пока он теперь стоявший в темной стороне вместе с оклемавшимся настоятелем, не почувствовал сильный прилив по-настоящему холодного воздуха.
Длинная нога, медленно становившаяся на скрипящую ступеньку их лестницы, выглядела довольно серьезно. На ней были военные берцы, в которые заправлялись непонятно темного окраса камуфляжные штаны. Став полностью на одну из досок за ней быстро нашла опору и вторая нога, после чего резким, аккуратным прыжком довольно высокий, странно одетый человек, в руках которого был автомат, тихо приземлился на их холодный пол. Буквально за пару секунд он осмотрелся, достал фонарик из кармана и начал освещать им помещение. В этот момент Ромин пульс стал биться так, что в полной тишине его можно было легко услышать. Большим светом он осмотрел почти весь храм, просто каким-то чудом не развернувшись за то сооружение, по которому спустился, где как раз стояли они вдвоем и медленно, ровно дыша, зашагал к горящей печке.
Он впервые за всё наступившее, новое время, видел какого-то другого человека, никак не похожего на всех тех, кто жил в их окрестностях. Этот высокий, крупный мужчина вызывал огромный страх, из-за которого казалось, что есть только два пути: либо сердце само вылезет наружу, либо же … К тому же, отец Михаил тоже давал понять своим испугом, что этот человек не какой-то простой путник, спугнуть которого для него, может, и не составило бы такой серьезной проблемы.
Это тело подошло к печке, открыло её и увидев, что там догорают дрова, снова резко обернулось, но никак не туда, где были они. Дальше путь этого человека продолжился к их небольшому иконостасу. Сначала он удивленно застыл, долго осматривая его а потом встал на колени, начав молиться, тихо читая «отче наш». В этот момент Рома немного подостыл, тая в себе ещё большую надежду на то, что они всё же останутся живы, если он их найдет. Этот человек примерно несколько минут молился, давая напуганному молодому парню
