Планирование операции мы осуществили в полукилометре от ограждения склада, на бережку лесного ручейка. Я разровнял суглинок, обломал веточку и наскоро набросал довольно точную схему склада. Гарбуз даже удивился, как это я сумел все запомнить с первого раза, ибо кое-что из того, что было мной нарисовано, не помнил даже он.
Я ничего не ответил. А что тут скажешь? Человеческий мозг способен запомнить все, на что человек бросил даже мимолетный взгляд, или, например, целые страницы текста на совершенно незнакомом языке, где-то когда-то услышанном. На заре изучения возможностей мозга нередки были случаи, когда люди, находящиеся в довольно взрослом возрасте, после случайного возбуждения определенного участка коры головного мозга начинали часами цитировать тексты на мертвых языках, о существовании которых даже не подозревали. А потом выяснялось, что эти тексты были случайно услышаны ими один раз, в раннем детстве, когда старшие братья-сестры учили урок, а младшие играли рядом. Так что мы не просто способны запомнить все, что хоть на миг коснулось нас, на самом деле мы не способны это забыть. Если, конечно, мы умеем пользоваться своей памятью…
Вкратце план был следующим. Как мы установили, смена часовых осуществлялась по четным часам. Поэтому начинать следовало в районе перехода нечетного часа. Сначала я проникаю на территорию склада и снимаю двух часовых, находящихся на обратной стороне главного пакгауза. После чего вскрываю ворота склада № 7 и запасаюсь ручными гранатами. Затем все остальные занимают позиции на территории склада либо у ограждения и берут на мушку оставшихся часовых, после чего мы с Кабаном снимаем дежурного пулеметчика. Одновременно с нашей атакой остальные расстреливают часовых. Мы же с Кабаном открываем огонь из пулемета по тем, кто ночует у здания караула и в самом здании, а остальные со старшиной вскрывают склады №№ 4, 5 и 11 и выносят вооружение, боеприпасы, обмундирование и продукты. Все это должно быть проделано в течение двадцати-тридцати минут, чтобы к немцам не успела подойти помощь.
Когда я закончил, все оторопело смотрели на меня. По их мнению, план был не просто авантюрным, он был невыполнимым. Я же спокойно смотрел на них.
— Вопросы?
— Э-э… товарищ командир, я, конечно, извиняюсь, — осторожно начал Головатюк, — но мне кажется…
— …что мы не сможем это сделать? — закончил я.
— Так точно, — облегченно выдохнул он.
— Почему?
— Да нас тут же засекут, — горячо начал Кабан. — У них часовых понатыкано, что твоих тараканов!
— Двое часовых у обратной стороны пакгауза большую часть времени скрыты от глаз остальных, — возразил я, — шанс снять их незаметно есть. А если их убрать, подобраться скрытно к бронетранспортеру относительно легко, ибо образуется довольно большой неконтролируемый сектор.
— Да как их снимешь? — кипятился Кабан. — Они ж друг у друга на глазах!
— Это буду делать я, — с нажимом ответил ему, — причем в тот момент, когда все вы будете находиться еще по эту сторону ограждения. Так что если мне не удастся, вы сможете спокойно отойти в лес.
— Никак нет, товарищ командир, — влез Римозов, — мы вас не бросим! Мы…
— Бросать меня пока и не требуется, младший сержант, — умерил я его горячность, — потому что пока мы рассматриваем варианты на случай провала моей части плана. А я уверен, что провала не будет. Поэтому следующий вопрос: кто сомневается в том, что после того как я сниму тех часовых, он не сумеет нейтрализовать своего?
Все молча переглянулись. Их мысли читались у них на лицах: «Сомнительно, конечно, но если уж командир уверен, что справится аж с двумя, то что ж, я одного не сниму?»
— Отлично, — я повернулся к Кабану, — теперь ты. Как, способен составить мне компанию в одном веселом деле? — и лихо подмигнул.
Кабан осклабился.
— Так это мы завсегда пожалуйста, командир. Сделаем в лучшем виде.
— Ну вот и ладушки. Значит, сейчас всем спать. Подъем за два часа до рассвета…
К ограждению склада мы подобрались в полной темноте. Все были напряжены. Один из присоединившихся с утра бойцов шумно дышал, то и дело утирая пот. Я молча покачал головой. Успех операции всецело зависел от внезапности и согласованности действий, а человек в таком взвинченном состоянии просто обречен на ошибку. Я наклонился нему и, полуобняв за плечи, проникновенно прошептал:
— Боец, у тебя самый важный противник, его пост ближе всех к нам, и именно у него наибольшая вероятность поднять тревогу. Поэтому я определил его тебе. Я знаю, что ты меня не подведешь.
Солдатик сглотнул и согласно кивнул. Я сжал ему плечо и скользнул вперед. Когда я, разорвав пальцами пару нитей колючей проволоки, проскользнул в образовавшуюся дыру и оглянулся, он уже лежал на довольно удачной позиции и, стиснув зубы, вел своего часового сквозь прорезь прицела. На что только не способно выказанное человеку доверие!..
Открытое пространство я преодолел, даже не входя в состояние скачка. Просто дождался, когда взгляды всех трех часовых, следивших за участком, оказались направлены в другие стороны. Три быстрых широких шага, и я присел за штабелем ящиков. Теперь предстояло преодолеть еще несколько метров по открытому пространству, прежде чем я займу позицию, удобную для атаки. А также определиться с оружием. Ну с этим-то проблем быть не должно. Я наклонился и подобрал с площадки, усыпанной щебенкой, на которой стоял штабель ящиков, пару камней наиболее правильной формы. В принципе, если бы цели находились метров на сорок дальше, можно было бы снять ремень и использовать его как пращу, но, по моим расчетам, в момент броска обе цели должны были находиться метрах в пятнадцати-двадцати, так что вполне хватит и обычного броска. Тем более что праща гораздо менее скорострельна.
Мне пришлось подождать минут двадцать пять, прежде чем часовой, скучающий у дальних ворот пакгауза, повернулся и что-то сказал своему соратнику. Тот молча оторвался от своих ворот и двинулся к первому, который, в свою очередь, также устремился навстречу. Они сошлись почти на середине длинной стороны пакгауза, у такого же штабеля ящиков, как и тот, за которым прятался я. Я бросил быстрый взгляд в сторону дежурного пулеметчика. Тот обвис на пулемете, глядя куда-то в сторону. Я выскользнул из-за штабеля и легким, неслышным шагом бросился вперед, выходя на наиболее выгодную линию броска. Оба часовых меня не видели. Один стоял ко мне спиной, подняв руки, к которым наклонился другой. Что они там делали, мне стало ясно спустя мгновение, когда второй начал разгибаться, и я увидел, что у него во рту торчит курительная трубочка. Возможно, он успел меня заметить, но было уже поздно. Я метнул первый камень…
