– Не знал, – согласился Шершень. – Обычно «солярий» перед активацией скрипит, как дверь несмазанная. Иногда трещит, будто ветки ломают. И всегда, зараза такая, тянет подойти ближе, посмотреть, что же это такое.
– Вот и меня потянуло, – признался косморазведчик. – Но как ты узнал, что «солярий» боится спирта?
– Это не я узнал. Правила Зоны, как и уставы в армии, пишутся кровью. Сначала погибали все, кого угораздило попасть в эту чертову аномалию. Угли одни оставались, а чаще – зола да пепел. Но как-то сталкер один спасся, Бутылек. Пьяница был знатный, все приговаривал: «Вот бутылек приму, и…» Артефакты только на бухло менял, непонятно, чем и питался, так-на. Короче, этот Бутылек из «Солярия» живым выпал. Обгоревшим подчистую, без глаз, ушей, пальцев и… прочего, но живым. Ребята его пожалели, конечно, пристрелили. Но сам факт!.. А у сталкеров насчет того, что жизнь спасти может, соображалка хорошо работает. Туда-сюда покумекали и решили, что не иначе как проспиртованность Бутылька спасла, он ведь трезвым-то никогда не был. И пару-тройку «бутыльков» всегда в рюкзаке носил. Без изысков. В общем, после того случая многие стали флягу со спиртом наготове держать, под рукой, чтобы, если что, – сразу… Ну и вскоре Либону случай предоставился, земля ему, как говорится, пухом. Попал в «Солярий», флягу успел снять, колпачок свинтить. Брызгал уже вслепую, глаза сразу от жара лопнули. Ну да что там смотреть – сам знаешь… Выкарабкался, в общем, Либон, сумел напарникам прошамкать насчет фляги, но тоже пристрелить попросил, все равно не жилец был, со стопроцентным ожогом-то, так-на. Ну и еще два-три случая были. Вот оттуда и узнал я. И вовремя вспомнил. Понял теперь?
Побледневший разведчик кивнул.
Доедали молча. Когда Шершень убирал остатки в рюкзак, в очередной раз удивился доброте своих подельников. Подбросили рюкзак, не тронули запас «латунчиков», только тушенки поубавили – оставили всего пару банок. Ну, это, видать, в счет наказания за «крысятничество». А все остальное, если подумать, совсем не из жалости, зря он и удивляется. Просто и ежу понятно, а Бизону и остальным тем более, что без жрачки и без патронов в Зоне долго не протянешь. А дело-то у них опять общее, причем он, Шершень, играет в нем далеко не последнюю роль. Правда, могли бы с рюкзаком этим что-нибудь и поумнее придумать, а то ведь Плюх так до конца и не поверил, что в прошлый раз его просто не заметил.
– А ведь Блямс тоже мог в такой вот «солярий» попасть? – спросил вдруг косморазведчик.
– Мог, – не стал скрывать очевидного сталкер. – И в «солярий», и в еще какую угодно холеру в крапинку. Так что я бы на твоем месте не стал очень уж на встречу с ним надеяться.
– Да как ты можешь так спокойно об этом говорить? – подскочил Плюх. – Это же мой друг! Друг! Понимаешь?.. Пошли скорей к ученым – может, они его видели, или подскажут чего.
– Где его могли твои ученые видеть? – тоже поднялся на ноги Шершень. – Я же тебе говорил: они не могут дальше ста метров от своей лабы отойти, а то и еще меньше. Уж если кто его и мог видеть, то сталкеры… – Он хотел добавить, что в этом случае «кузнечика» наверняка бы подстрелили, но благоразумно промолчал. Тем более, он и так знал, что могло случиться с Блямсом. Ну, с небольшими вариациями.
– Пойдем тогда искать сталкеров! – вскинулся разведчик.
– Вот ты опять как глухарь безмозглый. Сто раз тебе говорено, что сталкеры в Зоне не друзья-товарищи, а соперники и враги. Тех, кто не начнет в тебя стрелять, как только увидит, – раз-два, и обчелся.
– Пойдем искать этих «раз-два»! – не унимался Плюх. – Пока я не найду Блямсика, живого или… мертвого, я к кораблю не пойду.
– Вот ведь напасть на мою голову, так-на! – сплюнул Шершень и сделал вид, что задумался. На самом деле нужный план действий он разработал с подельниками еще ночью. Поэтому, выждав пару минут, он неуверенно выдал: – Разве что…
– Ёшки-блошки! – запрыгал вокруг него косморазведчик. – Говори скорей!
– Есть у меня на примете пара-тройка ребят, с которыми я иногда поддерживаю связь, – с глубокомысленной задумчивостью проговорил сталкер. – Если они еще живы, и если сейчас не сильно заняты, я бы мог попробовать с ними связаться и порасспрашивать… Шансов, сам понимаешь, мало, но вдруг кто что видел-слышал…
– Да-да-да! – замахал руками Плюх. – Обязательно свяжись! Сейчас же! Немедленно! И пусть эти ребята порасспрашивают других. А те следующих. Если у каждого найдется два-три человека, с которыми можно поговорить, то это же будет замечательно! Так можно почти все население Зоны опросить.
– Ага, – язвительно хмыкнул Шершень. – И «контактеров», и «питекантропов», и «камнелобых»…
– Кого?.. – непонимающе заморгал косморазведчик.
– Да много тут всяких, кто ни с кем разговаривать не станет. Разве только пулю в лоб тебе пробормочут. Без изысков. Так что сильно-то губу не раскатывай. А со своими я свяжусь. Попробую, то есть.
Сталкер отошел в сторону и присел на невысокий камень. Плюх направился к нему, но Шершень протестующе поднял руку:
– Не мешай. Я сам.
Он закатал рукав куртки и настучал сообщение Бизону:
«Что с богомолом?»
«На курорте», – последовал быстрый ответ.
«Убили?» – Сталкер почувствовал даже что-то вроде жалости. Не к «кузнечику», понятное дело, а к Плюху. Все-таки, похоже, тот и впрямь любил свою животинку.
«Надо бы было. Но нет. В Лазаревку его отправили. Пусть загорает. А то зеленый сильно».
Шершень невольно похолодел. Бывшие – или теперь опять нынешние – друзья оказались куда более изощренно жестокими, чем он полагал. Если бы они просто убили «кузнечика» – еще куда ни шло. Но отправить того в «поселок ужасов»!.. В родном мире сталкера тоже имелся недалеко от Сочи, на берегу Черного моря курортный поселок Лазаревское. Спокойный, красивый, для отдыха – самое то. Но из какого адового измерения вылупилась здешняя его копия?.. Даже обычные физические законы, казалось, обходили тутошнюю Лазаревку стороной.
С южной стороны, со стороны моря, поселок выглядел вполне обычным – утопающие в зелени коттеджные домики; несколько зданий повыше, в том числе стеклянный «коробок» океанариума «Амазонка»; похожее на стоящий у причала круизный лайнер шестнадцатиэтажное здание с бело-голубыми вставками недалеко от вокзала и несколько сдвоенных девятиэтажек, разбросанных по улице Победы, тянущейся через весь поселок параллельно расположенной вдоль моря улицы Лазарева. Видна была и желтовато-розовая шестнадцатиэтажка, стоявшая на возвышенности в глубине правой части Лазаревки. Поблескивало яркими цветными кабинками колесо обозрения в парке, гордо возвышалась над поселком телевышка на крутом зеленом холме позади вокзала.
