Адмирал Мадар Пори вышел из рубки. Спустя несколько минут его катер отправился обратно к «Недосягаемому», а вскоре и сам крейсер, набрав скорость, скрылся среди звезд ближайшего скопления.
Гаффай, задумавшись, молча сидел перед пультом. Наконец он медленно повернул голову к приемнику коммуникатора и спросил негромким голосом:
– Шовит, ты, конечно, слышал наш разговор. Что думаешь об этом?
– Он напуган.
– Я не о том, – проворчал командир рейдера. Вздохнув и пожав плечами, Визброй проговорил:
– Конечно, его партия ведет собственную игру, но пока они вынуждены сотрудничать с нами. А если его уберут или понизят в должности – значит, война.
– Не это самое важное, – мрачно произнес Гаффай. – Меня куда сильнее интересует, кто мог догнать и расстрелять новейший линейный крейсер Тинборда. Чтобы совершить подобный подвиг, необходим линкор, несущий сверхмощную артиллерию и, как минимум, четырехслойное защитное поле. И вдобавок этот линкор должен развивать скорость не меньше тридцати узлов, иначе «Мегза Форо» смог бы уйти от преследователя… Мне известен лишь один тип кораблей с такими параметрами.
У пилота отвисла челюсть, и Кузьма Петрович понял, что слова командира лишили Визброя прославленной флегматичности. Судорожно сглотнув, Шовит неуверенно сказал:
– Висад, ты сошел с ума… Откуда они здесь? Кто мог их построить… или достроить?
– Я и не говорил, что тинбора измочалил один из линкоров типа «Императора Галактики». – Гаффай усмехнулся. – Но там поработал корабль примерно того же класса.
Поразмыслив, пилот «Лабиринта» яростно почесал когтями чешую на горле, после чего буркнул:
– Да, пожалуй… Куда не ткнись – тайны. Вот, к примеру, загадка: кто завел нас в Черную Сферу?
– Признаюсь, я тоже без конца задаю себе эти вопросы, – поведал Гаффай. – Но ответа не нахожу… Мне страшно, Шовит!
Глава 4
Симпатичный новый мир
В воздухе чувствовался терпкий привкус – как в раскаленных летним зноем степях Земли. И еще атмосфера была чуть разряженная, словно на горном курорте. Тем не менее дышалось легко, а все остальное не имело большого значения.
Оранжево-красный диск местного светила выглядел раза в полтора больше Солнца, но грел неважно. В полдень, когда звезда Отирам подбиралась к зениту темно-синего небосвода, было прохладно, словно ранней сибирской осенью. Поэтому и растительность не наливалась настоящей зеленью, оставаясь желтоватой, как шкурка недозревшего лимона.
Устроившись на мягкой травке озерного берега, Шестоперов занялся привычным делом – изучал матчасть. На плоском экране электронного планшета светились иллюстрации, а также значки маванского алфавита, которым пользовались все жители Ратула. При необходимости можно было включить голографическое устройство и сделать чертежи объемными, чтобы нагляднее рассмотреть конструкцию.
Итак легкое корабельное орудие четвертого калибра производства фирмы «Огневая техника Мавана». Выходная мощность тахионного импульса – 26—28 каких-то непонятных единиц, дальнобойность – 0,41-0,43 световых года, темп стрельбы – 20 импульсов в минуту, практическая скорострельность – 10—12 импульсов в минуту.
Пушка-«шестерка» той же фирмы, относится к артиллерии среднего калибра. Мощность – 55—60, дальнобойность – 0,6-0,7 светогода, темп стрельбы – 10—12, практическая скорострельность – 5-6.
Перелистывая текст, он попытался уяснить поражающие факторы. Формулы выглядели жутковато, к тому же местную математику Кузьма Петрович пока не освоил, поэтому приходилось читать между интегралами.
Вроде бы получалось, что пучку бледных тахионов перед выстрелом задается дистанция, на которой импульс должен аннигилировать все атомы. Радиус поражения примерно равнялся калибру орудия, помноженному на три километра. Однако, столкнувшись с любым конденсированным телом, импульс все равно приступал к аннигиляции, даже если заданная дальность не достигнута.
Если же вовсе не задавать дистанцию разрыва, тахионы будут мчаться через пустоту, постепенно рассеиваясь и одновременно замедляясь и теряя мощность. Возле дульного среза орудий среднего калибра импульс имел скорость порядка 100 узлов, на рубеже практической дальнобойности – 70…
– Господин Кузам Шесто? – раздался рядом женский голос.
Именно такие фамилия и имя были записаны в его ратульских документах. Подняв взгляд, Шестоперов увидел приятную гуманоидную девицу крепкого телосложения в брючном костюме. Рядом с ней стояли другие таренийцы и таренийки. Лица их показались знакомыми – кажется, вся компания обитала в той же общаге, куда временно поселили землянина.
– На пикник пришли? – сообразил Шестоперов с виноватой улыбкой. – А я, стало быть, мешаю… Ладно, поищу себе другое место.
– Нет, дедушка, не мешаете. – Девица засмеялась. – Просто прилетел шикарный офицер-долок, который ищет вас и попросил посмотреть на берегу – нет ли нового жильца.
Она достала маленький видеотелефон – вроде земного мобильника – и, набрав номер, сказала:
– Господин фрегат-капитан, мы нашли его. Возле берега – на холмах напротив третьего корпуса.
Из трубки послышалось:
– Пусть ждет. Я сейчас прилечу.
«Ну вот, наконец кому-то понадобился», – обрадовался Кузьма Петрович.
Между тем компания гуманоидов, раздевшись, весело бросилась в холодную воду озера. Насколько можно было разобрать невооруженным глазом, анатомически таренийцы ничем от землян не отличались. Шестоперов с интересом разглядывал женские тела, скупо прикрытые купальниками. Кажется, сыворотка Мирана начала действовать, потому что несколько предыдущих десятилетий обнаженные прелести вызывали в стариковских извилинах только раздражение.
Раскрашенная пятнами камуфляжа армейская машина подлетела почти бесшумно. Когда громадина опустилась днищем на траву в двадцати метрах от Шестоперова, сидевший за рулем долок не стал открывать дверцу, но легко перемахнул через бортик. Ящер был в повседневном мундире с незнакомой эмблемой на петлицах – скрещенные меч и топор.
Небрежно козырнув, абориген представился:
– Фрегат-капитан Зензилап Гаффай, командир первого отдельного батальона десантных сил.
– Пенсионер Кузам Шесто, – хмыкнул Кузьма Петрович. – Вы не родственник…
– Висад Гаффай, эскадренный адмирал в отставке, мой отец, – кивнул Зензилап и оскалился. – Старик ушел с военной службы, а мы со старшим брательником продолжаем семейную традицию. У нас в роду не меньше пяти поколений военных.
– И у меня отец с дедом в армии служили, – сообщил по-стариковски словоохотливый землянин. – И младший сын ту же дорожку выбрал. Десантником стал, как и вы.
