не один человек. Придерживая стол одной рукой, Саймон тихо сидел на корточках и слушал, как кто-то прошел мимо двери, а через несколько долгих мгновений над ней пронеслось тихое эхо. Саймон затаил дыхание, размышляя, кто из его врагов поднимался по лестнице в башню.
Впрочем, – сказал он себе, –
скоро ты узнаешь ответ. Сияющий Коготь толкал его, призывая к действию, и ему стало трудно усидеть на месте.
Когда шум стих, Саймон проверил пирамиду и убедился, что она получилась достаточно надежной. Затем он попытался направить все сломанные ножки и зазубренные края вниз на случай, если он упадет, однако прекрасно понимал, что тогда он, скорее всего, пробьет пол и свалится в следующую комнату. И у него будет совсем мало шансов уцелеть.
Саймон как можно осторожнее, прижимаясь всем телом к двери, взобрался на пирамиду, чувствуя, что пламя зажатого в зубах факела подпалило кончики его волос. Наконец он выпрямился, чувствуя, как пирамида покачивается у него под ногами. Старательно балансируя, он взял факел в руку и поднял его вверх, пытаясь отыскать самый прочный участок выступавшего над ним пола.
Он подбирался к краю пирамиды, когда колокол зазвонил в третий раз.
Оглушительный звон сотряс всю башню, и груда мебели под Саймоном начала разваливаться, он отбросил факел и прыгнул. Один кусок пола подломился под его рукой, но другой выдержал. Задыхаясь, Саймон ухватился за него и попытался подтянуться, пока вспышки пурпурного огня лизали стены, и все вокруг стало призрачным и туманным. У него отчаянно устали и дрожали руки, и все же он сумел дотянуться до края двери, потом поднял ногу и зацепился за выступ пола, оказавшийся надежным. Эхо после удара колокола стало стихать, хотя все еще отзывалось в зубах и костях Саймона. Свет моргнул и погас, оставив за собой слабое сияние. Он почувствовал запах дыма от продолжавшего гореть на груде мебели факела.
Кряхтя от напряжения, Саймон сумел выбраться на узкую деревянную полоску пола у двери. Когда он лежал на ней, восстанавливая дыхание, он увидел, что пол внизу загорелся от брошенного им факела.
Саймон перекатился на бок, осторожно – насколько было возможно – открыл дверь, через мгновение оказался на лестнице и захлопнул ее за собой, оставив позади несколько осиротевших завитков дыма, которые быстро рассеялись. Потом он немного постоял, дожидаясь, когда руки перестанут отчаянно дрожать.
Саймон вытащил меч из-за пояса. Да, я жив и свободен, – подумал он. – Надежда еще не умерла.
Он начал подниматься по лестнице, чувствуя, как внутри у него все громче звучит песня клинка, приближаясь к кульминации. Сердце забилось быстрее у Саймона в груди – теперь все будет хорошо.
Меч был теплым в его руке. Он казался частью его тела, новый орган чувств, бдительный и внимательный, точно нос охотничьего пса или уши летучей мыши.
Вверх. Время пришло.
Боль в голове и конечностях отступала, на ее место пришла звучавшая все громче триумфальная песня Сияющего Когтя. Саймон крепко сжимал его в руке, уверенный, что больше не уронит.
Наконец время пришло. Все будет исправлено. Время пришло.
Зов меча становился все сильнее, и Саймону стало трудно думать о чем-либо, кроме стремления наверх, он делал один шаг за другим, приближаясь к вершине башни, к месту, куда так хотел попасть Сияющий Коготь. В окнах мелькали куда-то мчавшиеся тучи с красными пятнами, периодически вспыхивали молнии, но шум бури казался странно далеким. Теперь, во всяком случае, в его мыслях песнь меча звучала гораздо громче.
Наконец все завершится, – подумал Саймон.
Он чувствовал обещание Сияющего Когтя. Меч положит конец любым сомнениям и страданиям, что так долго его преследовали; когда он присоединится к своим братьям, все изменится. Все несчастья исчезнут.
На ступеньках больше никого не было. Двигался лишь Саймон, он чувствовал, что все ждут его. Весь мир замер вокруг Башни Зеленого Ангела, и именно он должен нарушить шаткое равновесие. Это было дикое, ударявшее в голову ощущение. Меч вел его вперед, пел ему, с каждым шагом вверх наполнял непонятной, но могучей близостью славы и грядущего освобождения.
Я Саймон, – подумал он и уже почти услышал рев труб и эхо. – Я совершил великие дела – убил дракона! Одержал победу в сражении! А теперь я принесу Великий меч!
Он поднимался все выше, ступени мерцали впереди и позади, превращаясь в текучую реку слоновой кости. Казалось, бледный камень лестницы сиял, точно отражал горевший у него внутри свет. Небесно-голубые фрески на стенах были великолепны, как цветы, которые бросают под ноги победителю. Финал близился. Там закончится боль.
Колокол зазвонил в четвертый раз, еще мощнее, чем прежде.
Когда звон прокатился по лестнице, Саймон споткнулся, и его тряхнуло, как крысу в зубах у собаки. В следующее мгновение в него ударил порыв ледяного ветра, и фрески на стенах стали расплываться, покрываясь молочной коркой льда. Саймон едва не уронил меч, когда с громким криком поднял вверх руки, потом снова споткнулся и ухватился за раму одного из окон.
Отчаянно дрожа, Саймон остановился, и с его губ слетел тихий стон, когда он увидел, что небо за окном изменилось. Широкая полоса туч исчезла, и на одно долгое мгновение перед ним открылось черное покрывало, усыпанное крошечными холодными звездами, словно Башня Зеленого Ангела оторвалась от причала и уплыла в бурю. Он смотрел, стиснув зубы, борясь с затихавшим эхом. Через три удара сердца черное небо заволокла серо-красная пелена, и башня снова оказалась в самом сердце бури.
Что-то новое возникло в его мыслях, и появилось сопротивление неослабевавшему давлению Сияющего Когтя.
Это… неправильно. – Радость, которую он ощущал, чувство, что он все исправит, почему-то отступило. – Происходит что-то плохое – что-то очень плохое!
Но Саймон продолжил подниматься наверх, шагая с одной ступеньки на другую. Он больше не был хозяином своего тела.
Саймон сопротивлялся. Собственные руки и ноги казались ему далекими и онемевшими. Он заставил себя двигаться медленнее, затем сумел остановиться, дрожа на пронизывающем ветру, дувшем вдоль лестницы. Со стен свисали тонкие полоски льда, дыхание облачком поднималось над его головой, но он чувствовал, что где-то над ним затаился еще более страшный холод – каким-то образом способный мыслить.
Саймон долго боролся на лестнице, пытаясь вновь взять под контроль руки и ноги – схватка шла с чем-то невидимым, он лишь ощущал его холодное, нечеловеческое присутствие, чувствовал голодное внимание к проступавшему на его коже и тут же замерзавшему поту – льдинки со звоном падали на каменные ступени. Пар поднимался над его перегретым телом, и туда, где только что было
