— … Сегодня,… около… часов в чернобыльской Зоне отчуждения произошёл взрыв. Убедительная просьба к жителям близлежащих посёлков — не поддавайтесь панике, радиоактивной опасности нет, но постарайтесь как можно меньше времени находиться на открытом пространстве. Закройте форточки и ждите приезда спасателей…
…Буквально через пару часов тридцатикилометровая Зона была оцеплена правительственными войсками. Ведутся спасательные работы по эвакуации научных сотрудников…
Диктор продолжал монотонно бубнить, а я вернулся к телефону.
— Влад, ты на проводе?
— Да.
— Посмотрел. Ничего нового. Каждый день в мире происходят катастрофы и теракты. Теперь и нам «повезло».
— Вот ещё что, Тёма. Нам, в связи с последними событиями предлагают в два раза повысить зарплату — чтобы мы никуда не дёргались. Многие работники уже дали дёру отсюда. Радиофобии испугались. Ты прикинь, реальные бабки можно заработать и всё с официальным оформлением и полным соцпакетом.
— Хорош заливать. Твой соцпакет вместе с бабками не вылечат от лучевой болезни.
— Какая болезнь, Тёма! Я целый день сегодня со счётчиком Гейгера хожу — у лаборантов раздобыл — и радиационный фон даже ниже положенной нормы. Так что с этим всё в порядке — будь спокоен.
Я слушал приятеля и всё больше склонялся к мысли туда поехать. Тем более, что радиации нет, а врать Влад не будет, не такой он человек.
— Слушай, Влад, мне в любом случае надо здесь вопросы будет утрясти с квартирой и работой, так что давай завтра созвонимся, и я тебе точно скажу — поеду или нет.
— Замётано. Давай, до встречи на проводах.
В трубке послышались частые гудки и я положил её на телефон. Интересное предложение. Это что же получается — около четырёх тысяч долларов в месяц? Неплохо. А если учесть ещё официальное оформление, так прямо вообще сказка. Из подсчётов моего будущего состояния меня вырвал протяжный свист чайника…
…Зелёного цвета ВАЗ — 2107, в простонародье именуемый «семёрка» стоял возле продовольственного магазина в посёлке. Грязный, неухоженный, как и его хозяин — небритый частный извозчик, который без машины смотрелся бы обыкновенным пьяницей, ведущим аморальный образ жизни. Над входом в продовольственный магазин висела потрёпанная разнообразными атмосферными явлениями вывеска, из содержания которой можно было узнать, что данное заведение называется «Околица». Туда я и направился. В помещении было жарко, и лениво вращающийся под потолком вентилятор был не в силах что — либо изменить в лучшую сторону. Довольно упитанная женщина, до моего появления смотревшая по телевизору последние новости, неторопливо окинула меня оценивающим взглядом.
— Здравствуйте. — Проявил я вежливость, которая не произвела ровным счётом никакого впечатления на продавщицу. Пробежавшись глазами по небогатому ассортименту, я остановился на консервированных продуктах.
— Мне тушёнки пять банок, кильки в томатном соусе, колбасы вот этой, — дабы не возникло никаких казусов, я специально указал пальцем в направлении приглянувшейся мне колбасы, уточнив количество.
Продавщица не оценила по достоинству моих лучших побуждений и с неодобрением произнесла:
— С вас двести гривен сорок пять копеек.
Расплатившись и ожидая, пока она всё соберёт, я прослушал очередные безрадостные новости.
— Сегодня, 14 апреля 2006 года диаметр Зоны скачкообразно увеличился. Министерство чрезвычайных ситуаций при поддержке военных формирований проводит срочную эвакуацию близлежащих сёл и городов. Убедительная просьба к населению — не поддавайтесь панике…
Диктор продолжал пересказывать простым обывателям безрадостные известия, когда я вышел со своими покупками из магазина. Если такими темпами будет продолжаться, то Зона доберется раньше меня до места моей будущей работы. Я направился к скучающему небритому таксисту.
— До Новозарска сколько возьмёшь?
— Двести пятьдесят.
— Не многовато ли будет за сто двадцать километров?
— Слушай, двести пятьдесят — нормальная цена. Знаешь, какие там дороги? Яма на яме.
— А автобусы у вас ходят?
— Какие автобусы? При Советах ходили, а сейчас… Ездит тут один, но раз в неделю. Два дня назад был рейс. Придётся почти неделю ждать. Так что не выламывайся — садись и поехали.
— Двести. И поедем.
Водила улыбнулся:
— Я смотрю, парень ты прыткий. Хорошо, я согласен.
Я залез в машину, забросив сумку с продуктами на заднее сиденье и устроился поудобнее впереди.
— Закурить можно? — поинтересовался я у водителя.
— Кури, кури. Не стесняйся.
Я закурил. Мы выехали из посёлка и, протарахтев на ухабах просёлочной дороги, добрались до трассы. Скорость возросла и я выставил руку в окно. Люблю, когда на скорости её обдувает ветер. По краям трассы поля уже понемногу окрашивались в зелёный цвет. Кое — где можно было увидеть трактор, который, выпуская в небо копоть, тянул за собой тяжёлый плуг. Весна наступала семимильными шагами и странно, но дурное предчувствие не давало мне покоя.
«Расслабься, всё будет путём» — успокоил я себя и, закрыв глаза, сделал глубокую затяжку…
Кажется, я немного задремал, но, почувствовав, что скорость заметно снизилась, открыл глаза. Густая плотная масса людей тянулась по обеим сторонам дороги. Родители тащили за руки детей, умудряясь при этом не ронять объёмные дорожные сумки.
— Что это? — спросил я у таксиста.
— Бегут люди от опасности. Новости смотришь?
— Смотрю. Но в них говорят, что обстановка опасности для жизни не представляет, чего они бояться?
— В восемьдесят шестом тоже говорили, что опасности нет, а как обстояло дело, узнали уже потом, когда тысячи ничего не подозревающих людей получили свою дозу облучения. Не верит народ правительству — научен горьким опытом, вот и бегут подальше. Если мирный атом вырывается на волю, то жди беды.
Мы понемногу продвигались вперёд, а людской поток становился всё сильнее и вскоре в нашу сторону понеслись ругательства.
— Слушай, парень, дойдёшь сам, куда тебе надо, ладно? Хочешь, я тебе полтинник верну?
— Да ладно, — отмахнулся я. — Счастливого пути.
— Удачи, парень.
Я, взяв сумку с заднего сиденья, хлопнул дверью и зашагал по улице. Поинтересовавшись у прохожих об Исследовательском комплексе, я направился в указанном направлении. В городе царила полная неразбериха, и совершенно не было видно легковых машин. Всё улицы запрудили пешеходы. Людской гомон навязчиво теребил барабанные перепонки, и в его звучании слышались тревожные нотки. Где — то рядом послышался женский крик:
