Ниночка проходит мимо. Странно на меня смотрит. Услышала что-то?
Плевать. Я вообще, не очень-то верю в такой способ поисков. Большинство нормальных самоубийц уходят тихо и не думают ни о каких «телефонах доверия». Они настолько слабы, подавлены, что лишний раз набрать номер для них – тяжелее, чем просто перевалиться через перила какого-нибудь моста…
Что-то надвигается сбоку, касается меня.
Вздрагиваю. Поворачиваю голову.
Нинка. Прислонилась ко мне, руку на плечо положила. Улыбается.
Я тоже улыбаюсь. Криво, глупо. Ниночка вполне хороша собой. Я, может, даже хотел бы ее, но…
Я слабак. Я смущаюсь, краснею, вжимаю голову в плечи. И ничего не могу с собой поделать.
А Ниночка запускает длинные пальца в мои волосы, говорит что-то… Наверное, веселое. Или ласковое. Она не думает ничего «такого» – она нормальная баба, слегка потискать понравившегося паренька для нее вообще не является вопросом.
Тем более, что я никак не произвожу впечатления ничтожества. Это очень странно – какие шутки играет внешность. Все думают, что я крепкий, уверенный в себе мужик. Анимал – как называют таких в Клане.
И я даже обманывался некоторое время по поводу себя самого. Пока не услышал брошенное в лицо: «Тряпка!»
Тогда-то и решил покончить с собой. Вообще-то, сладкие мысли о самоубийстве нет-нет, да и возникали – по поводу и без повода. Даже же из-за «двойки», полученной за сочинение. Ведь это и есть главный признак слабака. Но «тряпка!», брошенное любимой девушкой, стало катализатором всех дальнейших событий. Уж и не помню, как оказался на крыше, о чем думал, глядя на детскую площадку далеко внизу…
Тогда и появился он.
Хиляк.
Он действительно так выглядит – длинный, тощий, изможденный. И движения его – нервные, неловкие, как у богомола. Уже после я подумал: так вот и маскируется за видимой неловкостью свирепый хищник.
Но тогда он сказал мне… Сказал что-то такое, отчего я вмиг передумал прыгать. Хотя острое ощущение последней черты останется со мной навсегда. Даже не знаю – благодарить ли Хиляка за спасение?
И здесь я тоже с легкой руки Хиляку. Это по его милости меня тискает симпатичная самка, которой я то ли боюсь, то ли стесняюсь, то ли хочу ее настолько, что…
Болезненная трель в наушнике – как спасение.
– Ниночка… – умоляюще смотрю снизу вверх, показываю на наушник.
Ниночка смеется, легко треплет меня за щеку, и уходит на свое место. Хищница…
– Да, – произношу чуть нервозно, все еще не оправившись от нахлынувшего набора постыдных эмоций. – Телефон доверия…
– Здравствуйте… – тихонько говорят там.
– Привет, – говорю уже более развязно.
– Вы только не подумайте, – произносит голос – несомненно, девичий. – Я и не думала умирать. Просто… Просто так надо. Так будет лучше. Вы так всем и скажите…
Сердце заводится и начинает нервно тарахтеть.
Это уже на что-то похоже…
– Постойте, – говорю. – Давайте поговорим…
– Нет-нет, – спокойно говорит девушка. – Я уже все решила. Вам позвонила просто, чтобы совесть успокоить. Если про меня будут спрашивать – никто ни в чем не виноват. Понимаете? Так всем будет лучше…
– Где вы живете? – кричу. – Адрес?!
Вскакиваю. Неловким взмахом сталкиваю кружку. Та разлетается по полу кусками керамики и брызгами остывшего кофе.
Но в наушнике – лишь частые гудки.
Теперь главное – не опоздать. Только не опоздать…
Часть первая
По ту сторону силы
Очень непросто выдавать себя за крутого парня.
Особенно, если на деле ты – отборнейшее ничтожество. Если все внутри тебя трясется, и любая, даже самая смехотворная, неожиданность для тебя страшнее, чем первое свидание для подростка.
Главное – войти в роль. Подхожу к зданию прокуратуры – уверенным пружинящим шагом. Ветерок треплет полы пиджака, норовит выдернуть из-за пазухи галстук. Крепкая рука держит внушительный портфель, и внимательный наблюдатель заметит дорогие часы на запястье. Весьма, весьма респектабельный образ. Его обладатель вполне может работать в этом солидном здании. Более того – может проверять и отчитывать его сотрудников.
И кому какое дело до того, что внутри этой сверкающей оболочки рыдает навзрыд перепуганный ребенок, которого за шиворот волокут к стоматологу. «Не-ехочу-у! Ма-ма! Я бо-юсь!»
Бросаю взгляд на массивную табличку – и ноги готовы в панике унести меня прочь. Только лицо становится еще более надменным и уверенным. Как фирменная крышка плохо вымытого унитаза.
Вы еще скажите: «Но так же нельзя!»
Конечно нельзя. Но мы, слабаки, так и живем. Это наша среда, наша атмосфера. Неловкость и страх – наше естественное состояние, потные ладошки – свидетельство того, что мы все еще живы.
Глядя на меня, вы и не подумаете, что я слабак. Просто не поверите. Общаясь со мной, будете чувствовать робость, почтение, возможно уважение. Не исключено, я даже вселю в вас какие-нибудь комплексы. Так будет продолжаться, пока вы не узнаете, насколько потные у меня ладони.
Я – шутка природы. Слабак, которого отчего-то принимают за супермена.
Я научился этим пользоваться, причем, довольно успешно. Правда, никуда не денешься – слабака рано или поздно раскалывают. Даже с такими внешними данными.
Но для моей работы достаточно первого впечатления.
…На проходной меня останавливает голос дежурного:
– Простите, вы к кому?
Сердце уходит в пятки, белоснежная рубашка мгновенно прилипает к спине. С этой реакцией ничего не поделаешь. Мне страшно, противно и хочется домой.
Но лицо невозмутимо, и я говорю уверенно и чуточку небрежно:
– Я к прокурору отдела по уголовным делам Мишину.
– Он…
– Да, ждет.
Дежурный набирает номер, искоса поглядывает на меня, хмурится. Видимо, пытается вспомнить, где мог меня видеть.
Всем кажется, что меня где-то видели. Не исключаю, что в кино. Если бы я не был слабаком, у меня были бы неплохие шансы стать актером. Но ведь еще на экзаменах меня легко обойдут нескладные, прыщавые, но энергичные тинэйджеры.
Поправляю галстук. Знаю, как это выглядит со стороны – четко и мужественно. Наверное, как у Джеймса Бонда.
Главное не начать заикаться от страха.
Дежурный кладет трубку, сдержанно улыбается:
– Проходите. Двадцать седьмой кабинет. Вас ждут.
На одеревеневших ногах двигаюсь по коридору. Не надо думать, что я собираюсь сделать что-то совсем уж ужасное. Это мое нормальное рабочее состояние.
Стучу в дверь с номером 27. Ниже прибита металлическая табличка, гласящая, что здесь не хрен моржовый сидит, а прокурор отдела по уголовным делам Мишин.
Теперь мне совсем худо. Но отступать поздно – я вхожу.
