Он задумал построить на территории своего участка настоящее бомбоубежище. Нечто, способное вынести, по словам хозяина, даже ядерный взрыв. Конечно же, Василий Иванович моментально был зачислен в многочисленные ряды сумасшедших, и стал тем, о ком упоминают лишь тогда, когда хотят заверить собеседника, что у того, мягко говоря, не все дома.
А строительство тем временем успешно, невзирая на мнение окружающих, продолжалось.
Я с мамой, бабушкой и дедушкой, жил по соседству. И хотя мои родные, особенно дед, прошедший Великую Отечественную, и свято веривший в непобедимость нашей великой и могучей, запрещали мне даже смотреть в ту сторону, я их не слушал. Запретный плод – сладок. Тем более, ежели он за забором у соседа. Вот я и лез туда, суя свой нос, куда не просили. За этим занятием был пойман соседом, так сказать, с поличным. То есть прямо у зева свежевырытого котлована, предназначенного под данное убежище. Но, как ни странно, Василий Иванович ругать меня не стал. Внимательно посмотрев мне в глаза, его собственные немного косили, и от этого мне всегда казалось, что их обладатель смотрит куда-то в сторону, он вдруг положил мне руку на плечо и вполне миролюбиво изрек: « А пошли-ка, чайку бахнем. У меня чай вкусный. Мне его аж из Цейлона присылают», - и потащил в дом. Я, оробев и обливаясь потом, даже не думал сопротивляться.
После того случая мы подружились. Вот только странная это была дружба. Пожилого, прошедшего не одну военную кампанию, теперь мне это доподлинно известно, выжившего из ума для всех, кроме меня естественно. И юнца, едва достигшего того неопределенного возраста, когда пацану хочется уже казаться взрослым, но усы еще не растут и молоко, по ехидному замечанию взрослых, на губах не обсохло. Видать оттого, что своих-то детей, да и родных, у него не было, он и выливал, щедро так, с излишком, на меня всю свою нерастраченную любовь. Широко распахнув двери и пустив в свой мир, полный таинственного и увлекательного.
* * *
Мутант вдруг понял, что ему дарован путь к отступлению. Пускай крохотный, величиной с ту самую дыру, зияющую обок, и способную казалось, вместить в себя нечто величиной с кошку, ну и пусть. Другого то все равно не предвиделось. Он юркнул туда, пытаясь не попасть под месиво копошащихся повсюду отростков твари.
Тело уже было наполовину ввинчено в лаз, когда ногу буквально обожгло жуткой, опоясывающей болью. А затем что-то впилось чуть пониже колена, въедаясь под кожу, и с силой потащило назад. Мутант завыл, скорее от безысходности, чем от боли, и ринулся что есть сил вперед. Если б можно было, хотя бы развернуться и воспользоваться ножом, все еще зажатым в правой лапе. А так вся надежда только на силу мышц. Как при перетаскивании каната. Вот только расстановка сил не в твою пользу, потому как с той стороны пара-тройка здоровенных мужиков, а с этой только ты один.
В этот рывок, понимая, что в случае неудачи, он будет последним в его жизни, мутант вложил все свои силы и всю свою злость. В особенности злость. Благо, дальше лаз резко обрывался, зияя непроглядной пустотой подземелья. То есть ему надо было протиснуться и позволить своему телу упасть, надеясь, что в этом случае, его массы будет достаточно, чтобы вырваться на свободу. Вот только свободу ли. Глубина то может быть немаленькая, и тогда он может вырваться, лишь для того чтобы свернуть себя шею. Но то, что было сзади, казалось страшнее.
Зловонная жижа, мягко приняла тело мутанта в свои объятья. Он вынырнул и, отфыркиваясь, замахал лапами, расшвыривая в разные стороны тину и какой-то мусор. Вода доходила ему до шеи, и под ногами он ощутил илистое дно. Темнота была непроглядной, но все же менее ужасной чем разбушевавшийся монстр.
Совсем рядом раздался грохот, и на него посыпались известь и куски стены. Убираться как можно дальше отсюда – прозвучало в виде команды в голове. И он подчинился. Как делал это всегда.
Часть кожи на ноге теперь отсутствовала, и кровь вовсю хлестала из раны. Силы постепенно таяли. Голова кружилась, а движения стали вялыми, замедленными. Но он продолжал свой путь, пока не почувствовал, что глубина стала заметно уменьшаться. Вот вода стала по пояс. Затем дошла до колен. Еще пара шагов и пятками ощутил ледяной холод бетона. Ступенька. Вторая. Споткнулся и упал, больно ударившись коленом. Не пробуя встать, пополз наверх.
Он выбрался. Прижался спиной к шершавой, влажной стене, и облегченно вздохнул. Блаженно прикрыл глаза. Урчание в животе снова напомнило о том, что голод не тетка. Мутант, вспомнив об ускользнувшей добыче, со злостью стукнул ножом о каменные плиты, высекая искру. Будто вторя звону металла, совсем неподалеку раздался писк и шорох.
Мрак вдруг ожил, озаряясь мириадами огоньков. Создавалось впечатление, что это сотни маленьких светлячков, будто приветствуя незваного гостя, устлали своими тельцами все уголки подземелья. Вот только сама тьма, а он чувствовал, впитывал это в себя всеми фибрами, была пропитана, дышала злобой.
Крысы. Истинные властители этого мира. Учуяли его и теперь выжидающе замерли в опасной близости от предполагаемой жертвы. Запах крови дразнил, маняще щекотал им ноздри. Уподобившись некоему манку – звал, притягивал к себе, похлеще магнита.
Нужно было немедля возвращаться в зловонную жижу. Мутант знал, что крысы в воду не сунуться. Поэтому, опять же даже не пытаясь встать, он ринулся туда – откуда, только что с таким трудом выбрался. Парочка серых теней тут же метнулась следом. Не меньше крови животные чуют запах чужого страха. И как раз его они инстинктивно воспринимают, как сигнал к атаке. Одна из преследовательниц, осмелела настолько, что бросилась на спину врага. Опрометчивый, надо заметить, поступок.
Мутант уже был в воде, когда почувствовал, как в спину впиваются острые коготки. Недолго думая, он перевернулся навзничь, утопив тем самым крысу в воде. Когти тут же ослабили свою хватку. Его лапа подалась назад и ухватила трепыхающееся животное. Вернулась, но уже с пойманной добычей. Полоснул наотмашь ножом, метя вслепую. А еще он не забывал отходить все дальше вглубь этого импровизированного озера, дабы остальные твари не могли повторить попытку уже погибшего собрата.
Остановился он лишь в метрах десяти от берега, и тут же, памятуя об утраченном ужине, с наслаждением вгрызся в шею еще трепыхающемуся зверьку.
Опять подключившееся некое шестое чувство подсказало ему, что назад лучше не возвращаться. После съеденный крысы в голове немного прояснилось, и он решил, опять же чисто интуитивно, податься влево. Пошире развел руки в стороны и осторожно, выверяя каждый свой шаг, двинул в нужном направлении. С берега донесся писк и скрежет, но его это уже не пугало.
