— Командир, — поведал удивленный Сильвий, — они хотят говорить с вами.
— Не сейчас, — отмахнулся трибун. — Левый борт, ЗАЛП!
«Гнев Юпитера» вздрогнул.
— А вот теперь можно и поговорить, — удовлетворенно заметил Аттилий, поворачиваясь к старшему помощнику. — Ну, что там?
Сильвий молча придвинул к капитану штатив со своим тактическим экраном. Трибун узрел залитое кровью лицо, черную бороду и горбатый нос потомственного пунического аристократа.
— Говорит саран Замабал Карка, капитан КФК «Лоно Астарты». С кем имею честь?
— Старший военный трибун Клавдий Аттилий Паролон, командир КРФ «Гнев Юпитера», — отвечал римлянин. — С кем имею честь?
— Позвольте, я только что представился, — коварный пуниец говорил с прекрасным аттическим акцентом, и невозможно было понять, удивлен он или возмущен.
— Разумеется, я просто хочу вас запутать и вывести из равновесия, — кивнул потомок волчицы. — Это стандартная республиканская процедура.
— Вы понимаете, что вы только что натворили? — карфагенский капитан решил не следовать процедуре.
— Я понял! — радостно воскликнул Аттилий. — Вы тянете время! Ваше положение настолько тяжело, что вы не можете продолжать бой, но и убежать от нас вы тоже не можете! Признайтесь, мы прикончили ваши двигатели?! Капитан Замабал Карка, — торжественным голосом продолжил военный трибун, — предлагаю вам сложить оружие и считать себя пленником Универсального Флота Республики.
— Ваша наглость, трибун… — начал было пунический аристократ.
— Пожалуй, мы вернем вас домой, но перед этим как следует раздуем этот инцидент, — не обратил на него никакого внимания Аттилий. — Карфагенский офицер–авантюрист самовольно атакует римский корабль в нейтральной солнечной системе…
— Это система вовсе не… — но карфагенскому командиру снова не дали договорить.
— ПРОКОЛ! — закричал оптион Сильвий. — Три… нет, пять сигналов! Расстояние до целей тридцать тысяч миль — и сокращается!
— Ваши друзья, саран? — Аттилий временно отказался от восторженного тона.
Замабал откинулся назад и скрестил руки на груди.
— Никак нет, трибун. Как я только что собирался сказать, эта система уже давно не считается нейтральной.
— Они вызывают нас, — доложил Сильвий.
— И нас тоже, — откликнулся пуниец, покосившись направо. — Полагаю, мы все сможем принять участие в этом разговоре.
На экранах появился новый персонаж. Он находился в некотором удалении от объектива, поэтому уже знакомые нам участники драмы смогли рассмотреть его мундир и знаки различия.
— Внимание, всем римским и карфагенским кораблям в системе Альфы Базилеуса. Говорит антинаварх Ипсилантиус. Именем Его Величества Космократора приказываю вам немедленно отключить все двигатели и оружейные системы. Неподчинение приведет к немедленному возмездию. Повторяю…
— Пять македонских децирем… — задумчиво пробормотал Аттилий.
— У вас нет ни единого шанса, трибун, — заметил Замабал. — Даже в союзе со мной… ха–ха–ха! в союзе со мной… ХА–ХА–ХА!!!
Все еще смеясь, коварный пуниец оборвал связь.
В пробоинах звездолета по–прежнему свистел ветер.
Военный трибун Клавдий Аттилий Паролон и саран Замабал Карка стояли перед антинавархом Ипсилантиусом, вытянувшись по стойке «смирно», и чувствовали себя провинившимися школьниками.
— Вольно, — скомандовал македонец, оценив их выправку. — Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Он первый начал, — похоже, коварный пуниец решил и вести себя как школьник.
Аттилий счел ниже своего достоинства реагировать на подобную наглую и бессовестную ложь.
— Трибун?
Аттилий продолжал гордо молчать. Если понадобится, он засунет в реактор свою левую руку… нет, правую… или даже обе, но этот македонский мерзавец ничего от него не добьется!
— Еще двое классических суток назад вы могли бы поставить меня в неудобное положение, — заявил Ипсилантиус, — но вчера я получил специальное послание из Дельты Пиреуса. Господа, имею честь сообщить вам, что в настоящее время Великая Македонская Космократия находится в состоянии войны с Универсальной Римской Республикой.
— А… — заикнулся карфагенский капитан.
— Суффеты Нового Города уже объявили, что вступают в войну на нашей стороне, — сообщил македонец. — Поэтому в официальном докладе Космократору я сообщу, что римский агрессор вторгся в наше пространство, а наши доблестные карфагенские союзники храбро вступили на защиту… — Ипсилантиус в душе тоже был поэтом. Впрочем, как и большинство его современников–космонавтов, к какой бы из великих человеческих империй они не принадлежали.
— Таким образом…
— Саран Замабал, вы наш гость; трибун Аттилий, вы наш пленник. К сожалению, «Лоно Астарты» получила слишком тяжелые повреждения. Мы не сможет ее отремонтировать или отбуксировать в ближайший порт. Бирему придется взорвать.
Карфагенский капитан всхлипнул.
-- «Гнев Юпитера» в лучшем состоянии, но…
— Позвольте мне остаться на моем корабле, — внезапно заговорил Аттилий.
— Ах, эти римляне, — покачал головой Ипсилантиус. — Смерть или слава, честь или жизнь, плен или позор… — македонец запутался и остановился. — Да будет так, трибун. Извините, но ваш экипаж останется у нас. Даже если они пожелают последовать за вами, я не разрешу. Мы не варвары, мы не позволяем нашим пленникам предаваться массовому самоубийству. Я достаточно насмотрелся на это безумие во время последней войны с нипонтийцами.
— Нипонтийцы выиграли эту войну, — между прочим заметил Аттилий.
— Нипонтийцы проиграли, что бы там не утверждала ваша республиканская пропаганда.
— Они выиграли! — гордо вскинулся трибун. — Они потерпели поражение на поле битвы и потеряли независимость, но сохранили культуру и традиции! Они сохранили честь! Так будет и с Римом! Вам никогда его не сломить! Миллионы граждан Республики…
Антинаварх изобразил на лице страдальческое выражение и закрыл уши; пуниец Замабал последовал его примеру.
«А ведь я честно выиграл это сражение», — подумал Аттилий, когда его трирема покинула орбиту и принялась разгоняться в направлении Альфы Базилеуса. — «Я разбил пунийцев и заставил их капитана признать поражение. Если бы не македонцы… Тупые македонцы».
Тупые македонцы приняли «Гнев Юпитера» за обычный космический корабль римской постройки. Они подумали, что трирема с Аттилием на борту без остатка сгорит в хромосфере оранжевой звезды.
Как бы не так.
ГЛАВА ВТОРАЯ НЕПРИЯТНЫЕ ПОВОРОТЫ
Древние эллины знали только шесть планет Солнечной системы, получивших имена величайших греческих богов. Александрийские астрономы позднейших времен добавили к ним еще две. Поскольку их религия к тому времени претерпела целый ряд значительных трансформаций, эти новые миры были названы в честь людей, пусть и божественного происхождения. Седьмой планете придворные льстецы дали имя Антиоха (тринадцатого или четырнадцатого по счету). И как угадали! Подобно своему царственному тезке, зеленый газовый гигант проводил все свое время, лежа на боку. Восьмая планета была названа Александром, а ее спутники — именами друзей и полководцев Александра. Самый большой спутник, как и в жизни, получил имя Гефестиона. Впрочем, возведенный на нем город (если можно назвать городом военную крепость на десять тысяч человек) был снова назван в честь великого македонца — Александрия Космическая.
