них они и создавались. Потом появились Кровавые идары, и каждый из них добавил к своим силам умения Кровавых — скорость, живучесть и способность наносить раны теневой половине драугров. Как дело обстоит сейчас — я не могу вам сказать.
Я вздохнул, понимая, что для нормального разговора нужно снова оказаться с тенями наедине и приказал Креоду:
— Ладно, давай остальных.
Нужно же проверить, может дело, как и со мной, лишь в числе жертв?
Креод сглотнул, а затем негромко попросил:
— Господин, позвольте дальше мечом. Мне бы хотелось как можно дольше оставаться человеком.
Я, не мигая, глядел на Креода. Очень интересная мысль. Я тоже пытался как можно дольше оставаться простым человеком, а сейчас задаю вопросы теням рода Оскуридо и отправляю их обшаривать окрестности. Вот только для меня ничего не меняет такая мелочь, как меч в руке или проявления его пути, убитые мной всё равно делают меня сильней. Но будь по-другому, разве я не пытался бы цепляться за это?
— Конечно, Креод. Ты можешь даже приказать казнить этих преступников другим воинам.
Креод с облегчением выдохнул:
— Спасибо, господин.
Но я ещё не закончил:
— Надеюсь лишь на то, что твоя гордость будет иметь границы и ты не допустишь своего ослабления.
— Ослабления? — через миг он понял. — А-а-а... — Креод ударил кулаком в грудь. — Не волнуйтесь, господин. Я буду верно служить вам, а разбойников хватает и на севере.
— Хорошо. Но сначала тебе придётся выдержать ещё одну проверку.
— Господин?
— Раны. Как быстро закрываются твои раны и исцеляет ли тебя смерть врага?
Губы Креода побелели, так крепко он их сжал, но спустя миг кивнул:
— Вы правы, господин, — срывая горло, рявкнул. — Суташ! Ещё одного сюда! Понаглей!
Сам же Креод вытянул в мою сторону руку, расстёгивая ремешок на запястье и оттягивая рукав брони. Я так же молча поднял меч. Свистнула сталь, рассекая плоть.
Я не ощутил особого сопротивления, хотя совершенно не использовал жара души, да и бил осторожно, не применяя ни полной своей силы, ни полной скорости. Всего лишь слабая плоть. Неудивительно, что Кровавые воины, родившиеся из простолюдинов, заковывают себя в толстую стальную броню.
Возможно, и отцу нужно будет позаботиться о чём-то подобном для Креода. Не столь вызывающем, толстом и шипастом, как у Кровавых и, конечно, без маски, что изображает морду зверя. Это всё даст слишком много намёков любому, у которого есть глаза и знания о Кровавых. Здесь нужно поймать грань между защитой и обманом. Тем более что Креод гораздо слабей, чем тот Кровавый, который пытался заключить меня в ловушку тьмы. Креод просто не смог бы двигаться в его толстенных доспехах.
Сама по себе рана Креода, который всё это время стоял передо мной, стиснув зубы, не спешила закрываться. Но вот смерть бандита и его кровь, зарастили рану за два удара сердца.
Я хмыкнул:
— Не давай срубить себе голову или пробить сердце, и ты выживешь в самом жутком сражении, что только приходит мне в голову.
Креод покачал головой:
— Господин, не переоценивайте меня. Есть ещё яды, огонь и умения идаров. Если Ветер клинков рассечёт меня на куски, то заживление ран не поможет. Вы и сами видели целое поле Кровавых, которым не помогла вся их живучесть.
С этим мне оставалось только согласиться.
Когда уцелевших разбойников пинками выстроили передо мной, я коротко сообщил:
— Ваша вина несомненна. Наказанием за смерти может быть только смерть.
Кто-то успел возмутиться:
— Это нарушение закона! Нас должен судить...
Но его крик заглушил свист мечей моих солдат. Они-то знали, к чему идёт дело. И знали, что я не собираюсь возиться с бандитами и тащить их в ближайших город.
Тащить придётся вот этих.
Я оглядел трёх женщин, негромко уточнил:
— Насчёт них нет сомнений?
Креод мотнул головой:
— Нет, господин. Они были связаны и точно выжившие из обоза.
Я кивнул и уже громче сказал:
— Как вы видите, я идар, правда с севера. Мы спасли вас и доведём до города. Сколько у вас было денег в день нападения?
Вперёд шагнула старшая из женщин, лет тридцати. Возможно, даже красивая, но заплывший глаз и грязь на лице не давали мне этого понять.
— Ваша милость, вы поверите мне, что я и мой муж были владельцами этого торгового каравана?
Я пожал плечами:
— Почему я не должен вам верить? Но если вы попросите меня помочь довести ваши повозки, я откажусь.
Она поджала губы и явно соврала:
— Я бы не посмела, ваша милость.
Я чуть подсластил своё суровое решение.
— Можете забрать то, что сумеет увезти ваша уцелевшая лошадь. Также вашими будут все деньги, что найдут у бандитов.
Женщина замотала головой:
— Нет-нет, всю казну мы с мужем пустили в оборот. Верните немного денег моим спутницам, всё остальное пусть ваши солдаты возьмут за службу и наше спасение.
— А кто они?
Я перевёл взгляд на двух оставшихся девушек и тут же получил ответ:
— Котия — жена охранника, ехала с нами к родителям. Узира — купила у нас место на пути в Истрай.
Я повторил свой вопрос:
— Так сколько у вас было денег?
Первая, заплаканная молодая женщина с серыми волосами и голубыми глазами, негромко шепнула, испуганно глядя исподлобья:
— Двенадцать серебряных.
А вот вторая, высокая девушка с толстыми косами, которые были необычно заплетены едва ли не ото лба, глядела прямо. Да ещё и громко и уверенно заявила:
— Сорок золотых, горсть серебра и полный кошель меди.
Я лишь вздёрнул брови, а вот Кодик хмыкнул:
— А не слишком нагло? Господин, я не уверен, что тут со всех столько соберётся.
Девушка уверенно ткнула пальцем в тело одного из убитых:
— Стащил мою котомку он и сдавать в общий котёл даже не подумал. Кошель с золотыми чёрного бархата и с алой вышивкой в виде песчаной розы Салира.
Я переглянулся с Кодиком и Креодом. Даже сам кошель очень дорогая вещь. Отыскать его, означает уже подтвердить её слова наполовину.
Креод обернулся и рявкнул:
— Кто видел такой кошель?
— Не было такого, гаэкуджа.
— Ещё раз обыщите все. И это тело в особенности.
Минута и Суташ уже протягивает мне чёрный кошель с алой розой Салира на боку.
— В сапоге прятал, господин.
Я потянул завязки.
И впрямь золото. Интересно даже, откуда у этой девушки
