Этот гнев сливается с потоком неприятных воспоминаний, пробудившихся во мне уже тогда, при встрече. Я недолюбливал Бежье с тех давних пор, когда мы были комиссарами-кадетами и вместе обучались в Схола Прогениум. Полагаю, моя неприязнь стала бы еще крепче, если бы я удосужился хоть раз вспомнить о Бежье с того примечательного момента, когда нас сочли достойными огорчить своим присутствием какое-нибудь подразделение и разослали по разным сторонам Галактики. (В моем случае, как я сильно подозреваю, вручение алого кушака и вежливое выдворение казались простейшим способом предотвратить массовые отставки в среде педагогов)[1].
— Кайафас, — приветственно кивнул Бежье, будто бы мы всегда были накоротке, и по его пухлому лицу расплылась улыбка столь же искренняя, как у экклезиарха, раздающего милостыню перед пикт-камерами. — Я прослышал, что ты на борту.
Ну этим он меня не удивил. К тому периоду карьеры репутация катилась вперед меня везде, куда бы я ни направлялся. Она либо смазывала мой путь так, что жизнь становилась гораздо проще, либо — как бы сохраняя некий баланс вещей — иной раз втягивала меня в такие опасные для жизни ситуации, которые заставляли все внутренности сжиматься от ужаса. Без сомнения, за три дня пути с Кастафора[2] все на корабле уже проведали, что Каин, герой Империума, находится среди них, и либо прикидывались никак не впечатленными сим фактом, либо искали способ выскрести личное знакомство, дабы продвинуть карьеру, уцепившись за край моей шинели. Если рассудить здраво, в последнем стремлении я мог только пожелать любому большой удачи.
— Бежье, — кратко кивнул я в ответ, раздраженный тем, что он обратился ко мне по имени.
Как я уже упомянул, мы не были друзьями в Схоле; мне не хотелось изображать дружбу и теперь. Если так подумать, то я вообще не припоминаю, чтобы у Бежье были друзья, разве что небольшая компания подхалимов, столь же праведных и самодовольных, как и он сам. Они постоянно ныли о милости Императора или бегали к кураторам с доносами о мелких нарушениях со стороны других учеников. Единственным местом, где каждый был рад видеть Бежье, была арена для скрамболла — там его с энтузиазмом тузили и ставили подножки независимо от того, владел он мячом или нет.
— Я и не представлял себе, что ты тоже выбрался на эту нашу прогулочку, — продолжил я.
Улыбка Бежье несколько поугасла, ибо он заметил пренебрежение в моем тоне. Но он был достаточно умен, дабы осознавать, что публично возмущаться не стоит. Коридоры были полны старшими офицерами Гвардии, среди них виднелись черные шинели и алые кушаки других комиссаров. Все неторопливо двигались в сторону одного из актовых залов, где сам лорд-генерал, как ожидалось, через несколько минут должен будет провести с нами брифинг. Не лично, разумеется: он-то уж путешествовал с определенным шиком на борту флагмана флотилии. Но вероятно, техножрецы на скорую руку придумали метод, позволяющий генералу передать картинку по пикту на все корабли экспедиционного корпуса разом, прежде чем мы перейдем в варп.
— Я бы не решился назвать борьбу с врагами человечества прогулочкой, — напряженно ответил Бежье. — Это наша священная обязанность — защищать благословенные владения Императора от малейшего пятна скверны.
— Ну конечно, так оно и есть, — ответил я, не удержавшись от того, чтобы подколоть этого благочестивого маленького педанта, как делал это почти тридцать лет назад. — Но я уверен, что Он не будет иметь ничего против, если нам это пойдет в радость.
Конечно же, противостояние тем ужасам, которые ожидали нас везде, куда бы мы ни направлялись, было настолько далеко от моего представления о веселье, насколько это возможно. Но я произнес именно то, что ожидается услышать от героя, и толпа вокруг отреагировала очень благосклонно, хоть все старательно и делали вид, что не прислушиваются к нашему разговору.
— Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, комиссар. — Полковник Кастин откашлялась и с хорошо выверенной бесстрастностью посмотрела на свой хронограф. — Но я полагаю, что было бы невежливым заставлять лорда-генерала ждать.
— Благодарю вас, полковник, — ответил я, выразив истинную благодарность мимолетным взглядом, который не сумел бы заметить никто, кроме Кастин и ее помощника, майора Броклау.
Годы совместной службы[3] принесли нам взаимопонимание, настолько близкое к дружбе, насколько позволяли занимаемые нами должности. Не в последнюю очередь благодаря ему 597-й полк работал так слаженно и четко.
— Это ваш полковник? — спросил Бежье с неприкрытым скептицизмом.
Челюсти Кастин сжались, выдавая внутреннюю борьбу. Уж кто-кто, а я был отлично знаком с умением полковника давать короткие, содержательные, но анатомически маловыполнимые ответы...
Радуясь возможности вмешаться, как она только что сделала для меня, я кивнул.
— Конечно же это она, — произнес я. — И она — чертовски хороший полковник, скажу я вам. — Я рассмеялся и похлопал Бежье по спине, что, как я помнил по дням, проведенным в Схоле, он всегда ненавидел. — Ведь ты же не забыл, как читать ранг по нашивкам? — спросил я.
— Я не сразу обратил на них внимание, — пробормотал он, краснея. Возможно, это и было правдой. Кастин обладала весьма привлекательной фигуркой — подтянутой, мускулистой, — и Бежье мог не удосужиться перевести взгляд немного выше. — За вами не было видно.
— Ну что ж, — сказал я, с удовольствием продлевая его неловкость взаимными представлениями. — Полковник, разрешите познакомить вас с Томасом Бежье, моим одноклассником.
Кастин кивнула в официальном приветствии, на что Бежье ответил с излишней поспешностью, стараясь загладить недавнее проявление дурного тона.
— Бежье, — продолжал я, — полковник Регина Кастин доблестно командует пятьсот девяносто седьмыми вальхалльцами. А это — майор Рупут Броклау, ее старший помощник.
— Комиссар. — Броклау протянул ладонь.
Бежье принял ее после секундного раздумья и скривился, когда майор стиснул пальцы. В первую нашу встречу Броклау проделал то же со мной, и я был весьма благодарен силе искусственных пальцев в моей правой руке.
— Мы всегда рады видеть друга комиссара Каина в нашем штабе, — сказал Броклау.
— Благодарю вас. — Бежье наконец освободился из тисков майора.
По тону Броклау более проницательный человек мог бы понять, что на него-то это приглашение как раз не распространяется. Но Бежье никогда не отличался интуицией. Пойманный в ловушку этикета, он повел рукой в сторону двоих мужчин, стоящих по сторонам от него:
