— Так, все собрались? — спросил Фатахов. С недавних пор Фазиль Ренатович незаметно, но очень крепко забрал власть над группой в свои руки.
— Все, — буркнул Соболев. Он не был против этой узурпации власти бывшим подводником, просто пилот сегодня не выспался. Интра начал говорить, электронный переводчик на его груди тут же начал повторять его слова на английском языке.
— Ну, что ж. Теперь поговорим о системе навигации нашего лайнера. Точка отсчета в нашей вселенной, это наша родная солнечная система, Хаскидия. Далее весь Космос поделен на квадраты размером сто квадратных парсеков. Получилось так, что вся Вселенная в сторону со знаком плюс — это ваша сторона. Минус — как раз пространство в сторону Хинкирид. Вся система ориентации примерно такая же, как ориентация отсеков внутри нашего линкора. Отсчет идет сначала по длине, потом по ширине, и потом — по высоте. Там так же идет отсчет на плюс и минус. Все понятно?
— Конечно. И как нам рассчитывать полет, например, в эту точку?
Фазиль ткнул пальцем в одну из клеток на экране. Тут же рядом появились три вида цифр. Звездный рой рванулся навстречу им. Появились солнечные системы, искорками вспыхнули планеты.
— Это раскадровка выбранного квадрата, — пояснил навигатор. — Компьютер выбирает самое безопасное место для торможения, подальше от солнечных систем, черных дыр, коллапсов.
— А эти искры?
— Это планеты, на которых возможно найти жизнь, или хотя бы возможности запастись водой и кислородом.
Эрта тронул пальцем одну из искорок, и она сразу же приблизилась.
— Вот, почти пригодная для жизни планета, обилие воды, кислорода, правда, маловато, всего три процента, и дикое содержание углерода. Все предпосылки для дальнейшего хорошего развития жизни. Через пару сотен миллионов лет там будет вполне комфортно.
— Значит, мы туда еще наведаемся, — пошутил Соболев. — А как туда попасть?
— Ну, это тоже не так просто. Дальше нужно только подтвердить заданные данные для навигационного компьютера. Вводите свой личный шифр, потом код доступа, затем подтверждаете решение задачи. Компьютер тут же выдает вам такой запрос.
На экране появилась витиеватая надпись.
— Вы подтверждаете ее, потом появляется другой запрос.
Снова появилась надпись, уже другая.
— Вы подтверждаете и это, и все. Дальше идет пуск.
Фатахов не унимался.
— Тут все понятно, а что дальше? Как запустить двигатель на полную мощность?
— Теперь дело за ядерщиками. Они увеличивают мощность. Тут это видно на этой шкале, только в убыстренном варианте. Главное, чтобы вот эти две шкалы шли равномерно.
— А если у них это не получится?
Интра вежливо улыбнулся, как улыбались только хаски — одним ртом.
— По другому невозможно. Если красная шкала обгонит синюю, то реактор взорвется.
— Да, ласковая перспектива, — пробормотал Соболев.
— Но вы не беспокойтесь. Параметры разгона определены тысячи лет назад, заданы в память компьютера один раз и навсегда. У нас не было проблем с системой разгона за последние три тысячи лет.
В этот же день Душан Зорич зашел в медицинский отсек. Там он увидел Ванессу Райт.
— Как он? — спросил он Ванессу.
— Гораздо лучше. Сегодня я даже немного поговорила с отцом.
Они подошли к большому боксу, изнутри светящемуся розовым светом. Джозеф Райт полулежал на хитроумном устройстве, с массой подключенных трубок и проводов. Увидев за стеклом лицо знакомого человека, он чуть улыбнулся и слабым движением руки поприветствовал полковника.
— Генерал, я рад снова видеть вас на этом свете, — сказал серб в микрофон переговорного устройства.
— А я думал, что я уже никому не нужен, — тихо ответил Райт, но связь была взаимной, и динамики четко донесли его слова до ушей собеседника. Зорич тут же попробовал рассеять пессимизм американца.
— Что вы, генерал! Нам еще воевать и воевать, и вы нам нужны больше, чем целая дивизия спецназа. Поправляйтесь. Мы очень вас все ждем.
Зорич прощально махнул рукой командующему. Они с Ванессой отошли в сторону, и Зорич спросил Алексея Белова, хирурга, сделавшего эту операцию: — Как быстро он встанет на ноги?
— Думаю, что быстрей, чем мы предполагали. Эти инопланетные инкубаторы творят чудеса. С синим цветом, те сохраняют тела в сохранности, а вот этот цвет, розовый, как-то настраивает организм на выздоровление.
— Что, только цвет, и все?! — поразился серб. Хирург в ответ рассмеялся.
— Нет, что вы! Тут целая система биологических полей. Обычно мы на Земле имели такую практику давать пациенту специальные препараты, понижающие иммунитет, что бы организм не отторг новое сердце. Это очень опасно, любая простуда может обернуться смертью больного. Тут же ничего этого не нужно. По моим ощущениям, выздоровление идет раза в два быстрее обычного. А я занимаюсь пересадкой сердца уже двадцать лет. Через полгода он будет здоров как новобранец.
— Это хорошо. Это просто отлично.
Хирург тут же подсказал Райту еще одну идею.
— Кстати, история с генералом подсказала нам идею консервировать умерших. Их скопилось уже прилично, и мы думали, как их захоронить. Но, теперь мы уже рассматриваем их как доноров органов для смертельно больных, и помещаем в саркофаги сохранения.
— Разумно. Сколько умерло за этот период?
— Семнадцать человек. В основном сердце. Люди не выдерживают стресса, и умирают, как ни странно, больше молодые. Тридцать-сорок лет максимум.
— Много, — огорчился Зорич.
— Но и родилось уже десять человек, — добавила подошедшая Алина Васильевна. — А на подходе тысячи младенцев. Скоро придется создавать отделение для новорожденных, педиатрское отделение.
— Это хорошие хлопоты.
— Да, но опять нужно место.
— Найдем. Ради этого найдем.
Зорич пошел дальше, в отсеки, где размещались самые разные лаборатории. Туда можно было проникнуть только избранным, таким, как Зорич. Сама обстановка его завораживала. Десятки каких-то странных приборов, боксов за прозрачным стеклом, где находились не менее странные инструменты. Что чуточку приземляло все это — земные ученые. Десятки людей сновали из отсека в отсек с озабоченным видом. При этом сам вид ученых заставил Зорича поморщиться. Он и на Земле считал их чокнутыми, а тем более здесь, где им не нужно было уже подчиняться нормам морали. Эти небритые, нестриженные люди были одеты кто, во что горазд, от рваных халатов и комбинезонов, до каких-то невозможных хламид. Трое из них, невольно загородившие дорогу сербу, с интересом рассматривали что-то в руке одного из них. А тот подбрасывал в руках неправильной формы слиток характерного, желтоватого цвета.
