телом, обвила мои плечи руками. Мы продолжили целоваться, и это было так естественно и правильно. Вода в ванне ласково омывала наши тела, успокаивая взволнованные сердца.
Я чувствовал нежность по отношению к этой милой девушке, по моей груди растекалось тепло. Она была так добра ко мне, не отвернулась от княжича, когда всё висело на волоске… и я хотел отблагодарить её.
Поцелуи становились всё более страстными. Я осторожно приспустил лямки её купальника…
А потом вода в ванне ещё долго ходила волнами, выплескиваясь за борт. Жёлтая уточка чудом не вылетела. Она качалась на волнах, глядя на нас своими нарисованными широко распахнутыми глазами.
После секса меня всегда тянуло на философию.
Русские и другие народы, живущие в России — это люди, привыкшие к тяжким испытаниям, в них живёт дух воина. Силой привести их к покорности невозможно. Да и не хочу я покорности. Заслужить уважение и преданность таких людей — вот, что по настоящему ценно!
Я хочу, чтобы меня любили, а не ненавидели. По крайней мере простой народ. Ну а с аристократами договоримся… или порешаем, как уж получится.
— Княжич, вот ваш махровый халат…
— Спасибо, Маша.
Может быть я и не встречу сильного противника, но хорошее приключение, кажется, всё равно намечается! Борьба с неизвестными темными силами, дорога в императоры… м-м-м… надеюсь, эти темные силы не сольются раньше срока.
Не разочаруйте меня!
Кроме того… в этом мире столько красивых женщин… Пока что все дамы, которых я встречал, были ну очень хороши собой. Даже Белладонна, пока косметику не смыла…
— Княжич, о чем вы так напряженно думаете?
— О сиськах, конечно.
— Надеюсь, хотя бы о моих?
— По-любому…
После приятной горячей ванны мы с Машей, цветущей от счастья, отправились в мои покои. Пришло время приодеться для важной встречи.
— Ну что, княже, пора облачить вас во все самое лучшее! — объявила она, вытаскивая из гардероба дорогой костюм.
Это был строгий наряд из черного бархата с золотой вышивкой — идеально подходящий для торжественного приема. Маша ловко застегивала на мне многочисленные пуговицы, болтая без умолку:
— Вот тут запонку вставим золотую… А это воротничок отгладила, чтоб стоял красиво… Ой, какая прелесть эта брошь с гербом! Сразу видно — настоящий князь!
Я же думал о предстоящей встрече с Орешкиным и мысленно готовился к ней. Это сто процентов будет непростой разговор. Мне, возможно, пригодится помощь начальника ИСБ, чтобы добраться до заговорщиков. Но не факт, что удастся его уговорить.
Но я твердо решил настоять на своем.
Пока Маша наводила последние штрихи, я позвонил Алексею Петровичу по внутреннему телефону:
— Алло, Алексей Петрович? Я собираюсь в Москву, на встречу с Орешкиным. Прошу вас выйти через пять минут во двор.
— Конечно, Ваша светлость! — бодро ответил дворецкий, — Прикажете подать автомобиль? Или, может быть, вертолет? Времени-то в обрез…
— Не стоит, ничего мне не нужно, — усмехнулся я в трубку.
— К-как так? — удивленно протянул Алексей Петрович, — Но… как же вы доберетесь до Москвы? Пешком идти далековато будет.
— Увидите сами, не переживайте. Просто выходите ко мне, — попросил я.
— Хм… ладно, как скажете, Ваша светлость, — неуверенно протянул дворецкий и положил трубку.
Я взвесил топор в руке. На древке топора сверкала тонкая серебристая нить — след не до конца закрывшегося портала. Эта странная деталь придавала оружию особый, мистический вид, будто топор был игровым оружием. Как будто уровень легендарности повысил, так сказать.
Я решил, что портал можно пока и не закрывать. Пусть себе висит на моём топоре, как новомодный аксессуар. А я буду держать ухо востро — а вдруг тот загадочный голос объявится снова? Тут-то я его и возьму тепленьким.
Выйдя во двор вместе с Машей, мы увидели, что садовники и рабочие усердно трудятся, восстанавливая порядок в саду. Они убирали сломанные ветки, складывали обломки построек в кучи. Следы недавних сражений постепенно исчезали.
— Ну вот, скоро сад снова будет как новенький! — обрадовалась Маша, — Зелень разрастется, цветы зацветут.
— Да, хорошо, что жизнь налаживается, — кивнул я.
Через минуту я услышал за дверью в особняк шаги. Выйдя во двор, Алексей Петрович в недоумении уставился на меня. Дворецкий явно был обеспокоен моим странным поведением. Я лишь таинственно улыбнулся в ответ. Предстояло удивить старика.
Я показал ему старинный ключ с изящной витиеватой ручкой, найденный Машей.
— Скажите, Алексей Петрович, этот ключ вам о чем-нибудь говорит? Что им можно открыть?
Дворецкий внимательно осмотрел ключ со всех сторон, повертел в руках.
— Нет, впервые вижу. Даже предположить не могу, к какому замку он подходит, — покачал головой старик.
Я разочарованно вздохнул. Надеялся, что Алексей Петрович как хранитель нашего дома сможет пролить свет на эту находку. Но, видимо, ключ вел к какой-то давно позабытой тайне.
Возможно, мне стоит поплотнее пообщаться на эту тему с самим дядей. Но сперва Орешкин.
Я передал связку ключей дворецкому. Этому старику я доверял почти как самому себе.
— Ну что, друзья, я ненадолго отлучусь в Москву! — объявил я присутствующим, — На переговоры с высоким начальством.
— Княжич, давайте всё-таки вызовем вертолёт! — предложил Алексей Петрович. Он всё еще не терял надежды, — Времени мало осталось, вы не успеете!
— Зачем? Я пешком быстрее доберусь! — я легонько подбросил топор и поймал его на лету.
И, разбежавшись, совершил гигантский прыжок! У Маши и Алексея Петровича отвисли челюсти. А у садовников повыпадали из рук их инструменты.
Я легко запрыгнул на крышу особняка, встал в полный рост и гордо выпрямился.
— Как вы научились так прыгать, барин? — восхищенно произнесла Маша.
— Это всё ежедневные приседания… К вечеру вернусь, не скучайте тут без меня! — крикнул я и оттолкнулся от крыши с такой силой, что черепица посыпалась вниз. Со свистом я улетел в небеса… мощный порыв ветра тут же ударил мне в лицо, а в ушах засвистело.
Хочешь покорить небо, а крыльев нет? Делай приседания и учись лучше прыгать.
— Княжич совершенно не бережет родовой особняк, — уловил я укоризненный голос Маши.
— Там все равно большую часть черепицы менять из-за урагана, — Алексей Петрович махнул рукой.
Я взмыл высоко в небо, и ветер превратился в настоящий ураганный вихрь, бьющий в лицо и грудь. Мои волосы развевались, одежда хлестала по телу.
Земля внизу мгновенно превратилась в мелькающую панораму лесов, озёр, дорог и деревень. Моё поместье сжалось до размеров игрушечного домика. И осталось далеко позади.
Где-то в Подмосковье
На небольшой лесной поляне, утопавшей в зелени и цветах, вдруг раздался треск ломающихся веток и крики. Из чащи вылетел молодой человек и упал на траву, тяжело дыша.
Это был юноша лет двадцати, одетый в дорогой камзол из темно-синего бархата, расшитый серебряной нитью. Это была одежда знатного человека: ткань переливалась, как ночное небо, усыпанное звёздами. Серебряная вышивка изящно обвивала рукава узором плетеных лоз. Камзол был расстёгнут, обнажая льняную сорочку. У ворота виднелся медальон на цепочке с гербом рода.
У него были пышные каштановые кудри до плеч и яркие гетерохромные глаза — один голубой, другой зелёный. Высокие скулы, тонкий орлиный нос и овал лица выдавали благородное происхождение. Но сейчас его красивое лицо было в синяках и кровоподтеках. А на дорогой одежде то тут то там виднелись грязные разводы и разрывы.
Он тяжело дышал, в руке сжимая украшенную драгоценными камнями рапиру. Это было причудливо изогнутое оружие с витиеватой гардой. Клинок отполирован до зеркального блеска. На нём плясали блики солнца, просачивающегося сквозь листву.
Несмотря на синяки и царапины, юноша довольно ухмылялся, обнажая белоснежные зубы. Правда, нескольких зубов в улыбке не хватало. Его разноцветные глаза — один голубой, другой зеленый — сверкали азартом.
Похоже, он только что участвовал в ожесточённой схватке, откуда и получил свои раны. Но исход поединка, кажется, ещё не был определен.
Из глубины леса на поляну выбежала молодая девушка в простом холщовом платье без украшений. У неё были длинные русые косы и голубые глаза цвета васильков. На шее виднелся кожаный шнурок с привеской-ладанкой. Девушка была хрупкого телосложения, с миловидным личиком. Увидев юношу, она бросилась к нему:
— О, виконт Сивушкин! Вы ранены! Позвольте мне помочь!
Она протянула руки, чтобы поддержать его, но юноша уже поднимался на ноги сам.
— Ничего страшного, Алёна, милая, —
