— Да, как в том анекдоте, — сказал молчавший до сих пор Дудник. — Встречаются два сталкера после выброса, обоих лучевая болезнь колбасит не по-детски. Оба радуются, что живы остались. «Ой, мать, я так рад, так рад!» — говорит первый. «И я тоже рад, — говорит второй. — А сколько у тебя и меня рад, нам потом доктор скажет».
— Не смешно, — буркнул Глыба. — А у нас, кажется, гости.
Впереди, метрах в ста от нас, на лужайке разгуливала небольшая стая слепых собак. Завидев нас, они сбились в кучу и начали угрожающе рычать, предупреждая о своих не слишком мирных намерениях.
— Не нападут, — уверенно сказал Глыба. — На одного бы набросились, нема делов, а на троих не нападут.
Долговец не ошибся: собаки, побегав вокруг нас, злобно порычав и потявкав и заставив испытать несколько неприятных секунд, убрались у нас с дороги, не рискнув атаковать вшестером трех человек. Вот кто бы что ни говорил, но на мой вкус эти облезлые псы — самый мерзкий в Зоне мутант. В этом смысле только пси-собака с ними может сравниться. Даже кабан-мутант, даже снорк такого отвращения у меня не вызывают. Кабан в Зоне мало чем отличается от своего нормального лесного собрата, вот только размерами побольше и поагрессивнее. Ребята в Затоне в кабанов никогда без необходимости не стреляли, не провоцировали. Да и стрелять в них иногда бессмысленно, у них шерсть, и без того жесткая и густая, от грязи и древесной смолы становится настоящей броней — жаканы и крупнокалиберные пули иной раз от нее рикошетят. Но кабаны нападают в одиночку, атакуют в лоб, тупо, без фантазии, так что справиться с ними не очень сложно. Снорков я впервые еще на Затоне увидел у Южного плато — там, по слухам, у них целое логово, — и сразу подумал, что они вообще выглядят забавно, эдакий гибрид человека и лягушки. Сталкеры верят, что снорки — это выжившие мутировавшие и потерявшие разум солдаты спецподразделений, когда-то попавшие под самый первый выброс, создавший Зону. Действительно, есть с чего в такое поверить: лохмотья кожи, свисающие у снорков с тела, очень похожи на куски камуфлированной материи, а их длинные хоботки ну прям один в один противогазные шланги. Кроме того, иногда снорки, что твои обезьяны, надевают на себя обувь и одежду, которую снимают с мертвых сталкеров. Твари они прыгучие, ловкие и злобные. С другой стороны, Бандура рассказывал, что опытные сталкеры не раз успешно отбивались от снорков одним ножом, не тратя патронов — не такой он уж живучий, этот попрыгунчик. Или, если наткнулся на снорков, достаточно забраться куда повыше, на большой камень, на дерево залезть, или на развалину какую, и снорки, покрутившись внизу, быстро оставят тебя в покое. Но вот когда на тебя накинется одновременно десяток-другой собак, это все, капец в трех актах и девяти картинах. Будут ждать сутками, когда ты с дерева слезешь, а уж если на равнине попадешь на них, тут уж придется отстреливаться до конца — или ты их всех положишь, или они тебя схарчат. Второе вероятнее, собаки нападают со всех сторон, рвут тебя на куски, а попасть в них при их скорости и увертливости совсем не просто.
Ту я подумал, между прочим, что к несчастью — или, наоборот, к счастью, — очень плохо знаком с животным миром Зоны. На Затоне сталкеры за стаканом «Казачьей» часто травили страшные байки про всяких мутантов, и на первом месте по популярности в этих рассказах были кровососы и бюреры. Кровососы особенно — про них я наслушался такого, что хоть из Зоны беги. Особенно по первой, когда я только-только начал свою сталкерскую карьеру и ничего совершенно о Зоне не знал. Чего только не рассказывали, наслушаешься и жить не хочется. Что убить кровососа почти что невозможно, что если наткнулся на него — все, хана козленку, живым не уйдешь. Естественно, что все рассказчики встречались с этой тварью в реале и спасались от кровососа чудом чудным. Наверное, так бы я заполучил самую настоящую кровосософобию, пока однажды Бандура — царство ему небесное! — в ответ на очередной эпос очередного сталкера не выдал следующее:
— А что, мужики, — сказал он, когда рассказчик закончил нас пугать и замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом, — слыхали новый случай про сталкера-западенца?
— Это какой? — спросил кто-то.
— А вот шел однажды сталкер-западенец по Зоне, и захотелось ему поесть. Сел он в тенечке, достал бутылку с горилкой, черный хлеб и домашнее сало с чесночком, нарезал и давай наворачивать. Ест и вдруг слышит — за спиной у него кто-то сопит так и вздыхает. Оглянулся сталкер и похолодел весь: стоит в паре метров от него здоровенный кровосос, щупальца все в слюне, и голодного взгляда с нарезанного сала не сводит.
— Сишь, сталкер, пригости салом! — говорит кровосос сталкеру на чистейшем украинском языке.
Сталкер, понятное дело, сомлел весь, но виду не показал, хоть и поразило его, что мутант так рідною мовою розмовляє, нарезал еще, показал кровососу жестом — налетай, мол, брателло! Кровосос как накинулся на сало, аж за ушами у него запищало. Посмотрел сталкер на это дело, удивился шибко и говорит:
— Слухай, а мені говорили, що ви лише кров п'єте.
— Ни, — сказал кровосос, уплетая сало, — так це ми лише у москалів п'ємо, незалежних не чіпаємо, а так сало сильно даруємо.
В тот вечер от хохота сталкеров чуть «Скадовск» не развалился от носа до кормы. Но, если серьезно говорить, про кровососов я ничего утешительного ни разу не слышал, да оно и понятно — ни одна другая тварь в Зоне не вызывает такой ужас у сталкеров, разве что химера еще. Но, если верить сталкеровскому фольклору, химера тварь очень редкая, и в дальних от ЧАЭС районах Зоны почти не встречается, а вот наткнуться на кровососа — пара пустяков, особенно если активно лазаешь в поисках хабара в подземельях или в развалинах заброшенных предприятий и деревень. Так это или нет, но за полтора года моего пребывания в Зоне я ни разу не видел кровососа, только его скелет на Затоне, у аномалии «Соснодуб». А ведь если так дальше дело пойдет, рано или поздно я с этими тварями познакомлюсь, и тут уже не до анекдотов будет…
— Эй, Малой, — услышал я голос Дудника, — чего задумался?
— Да так, о своем, о девичьем.
— Соберись, подходим уже.
Я и не заметил, как мы миновали поляну с собаками — было слышно, как они лают и грызутся где-то неподалеку, — и дотопали почти до самого «Юпитера». Аномалия «Бетонная ванна» была метрах в ста-ста двадцати прямо перед нами, — большой бассейн, набитый бетонными блоками и заполненный едким туманом от «Газировки», давно и прочно обосновавшейся в этом бассейне. Даже метрах в двадцати от бассейна и в противогазе я чувствовал першение в горле и жжение в глазах.
