– Мне вернуться? – ехидно спросил я.
Василий замолчал. Да уж, не вовремя его жаба придушила, хотя чувства его я понимал. Регенерон – ценнейшее лекарство, его добывают из печени гигантских рукокрылов. Мы сегодня накрошили их несметное количество. Но… видит око, да зуб неймёт.
– По-моему, мы легко отделались, – сказал я. – Давай, порадуемся хотя бы этому.
Вася кивнул.
– Могло быть и хуже. Но ты прав, хорошо то, что хорошо кончается. Хотя, хорошее тоже. Патронов почти нет, на одну очередь, а дальше хоть плевком тварей сбивай.
Атака рукокрылов сбила нас с правильного направления, никакого Кремля почему-то не наблюдалось. Нас явно отнесло к окраинам, к тому же я предпочел снизиться, опасаясь врезаться в купол, «штурману» пришлось потрудиться, чтобы мы вновь легли на правильный курс. Он посидел с закрытыми глазами, что-то побормотал, а потом внёс корректировки.
Василий, может, и не знал местность, как свои пять пальцев, но ориентировался здорово. Нам бы его умения пригодились. Считай, больше половины разведчиков пропадают без следа.
И ещё я подумал о кремлёвском князе. Мы-то поручение выполним, письмо с просьбой о помощи доставим обязательно (после сражения с рукокрылами я окончательно в этом уверился), а вот что князь скажет, какое примет решение? Не зря ли вообще мы отправились в полет? Что против неисчислимой армии десяток дружинников? Самолет гораздо больше пригодился бы нам на войне. Уж против него шайнам противопоставить нечего. Наготовить бомб, а дальше вмиг отбили бы охоту выступать против Комплекса! Что с земли стрелами самолету сделаешь? Это на дельтапланах мы из себя мишени изображали.
Сейчас эти заботы занимали мою голову куда сильнее, чем новые опасности. Оглядываясь в прошлое, скажу, что зря. Победа, какой бы сладкой она ни была, не должна притуплять внимание.
Веки будто налились свинцом, тело стало ватным, руки и ноги не слушались, грудная клетка словно расплющилась (это что же – бревном по ней проехали?), рот наполнился отвратительно солёной жидкостью. Я открыл глаза, отстегнул ремень и попытался встать, но тут же застонал и опустился.
Посадка мягкой не была. Это чудо, что мы совсем не разбились! Последние секунды я сажал самолёт в отключке.
Разбитая приборная доска, сломанный штурвал (вот что я протаранил грудью!), стекло в многочисленных трещинах. Оно будто ждало моего взгляда и тут же рассыпалось на мелкие куски.
Сердце бешено колотилось, перед глазами мелькали разноцветные круги. Я повторил попытку, на этот раз успешно. Перевалился через борт самолёта, упал на нижнее крыло и по нему стёк на землю, где остался лежать на спине, чувствуя себя при этом как студень.
Хотелось только одного – заснуть и не проснуться. Болело всё, и эта боль не давала вновь потерять сознание.
Почему-то с головы исчезли шлемофон и очки. Я мог снять их, находясь в полубреду, но вот куда дел – осталось загадкой. Похоже, многое я перестал контролировать, причём от слова совсем.
Я повернулся, встал на четвереньки. Рот тут же заполнился вязкой солёной жидкостью, и меня вырвало. Как минимум – сотрясение мозга, хотя повреждений наверняка больше. Шутка ли – совершить жёсткую посадку.
Правая рука подломилась, я упал лицом в недавно вытекшую из меня кашицу, ужасную на вид, с мерзким запахом. Меня всего передёрнуло, ощущения были – врагу не пожелаешь. В свою же блевотину… Бр!
Я пополз назад, правая рука предательски не слушалась, чуть погодя стало ясно почему: из плеча текла кровь, там была рваная рана. И что самое паршивое – проводник куда-то пропал. В кабине его не было.
«Сбежал, бросил меня? – мелькнула в голове мысль. – Или принял за мёртвого и пошёл один? Но почему тогда похоронить не пытался? Не по-людски это!»
Прогнав панику, я принялся сооружать повязку из того, что было. Оторвал кусок ткани от края рубашки, уцелевшей левой рукой и зубами перевязал плечо. Эх, была бы тут Варя! Вот кто бы меня на ноги поставил, она и не таких выхаживала!
Девушка словно наяву предстала передо мной. Но видение – ладно. Мне, главное, вспомнился ее последний дар. «Если будет совсем тяжело, прими». Куда уж хуже? С оружием ли, без, но в боевом плане ценность моя была нулевой. Рука не действует, ноги не держат, в голове все плывет…
Перевязка отняла много сил, я вновь опустился на землю, но не лёг (вдруг не встану?), а сел, опираясь спиной о колесо У-2. Надежной оказалась эта «рабочая лошадка», и впрямь не подвела. Жаль, отлеталась!
Сорвал пучок травы, вытер лицо. Запах при этом остался прежний, от него снова замутило. Но я уже проглотил драгоценный регенерон, и оставалось лишь подождать, когда он начнет действовать.
На миг стало страшно: сижу один, раненый, без оружия… Потом обнаружил наган и облегчённо вздохнул. Семь пуль – лучше, чем ничего. Если припрёт, последнюю оставлю себе.
Голова кружилась всё сильнее и сильнее, но это не помешало мне предаться воспоминаниям…
После схватки с рукокрылами казалось, что на этом приключения закончились. Самолёту больше ничто не угрожает, до Кремля осталось всего ничего. Полёт превращался в увеселительную воздушную прогулку.
И тогда началось!
Непонятно откуда вдруг взялся вязкий туман. Он был повсюду, казалось, тянулся на километры, хотя ничто не предвещало его появления. Резко похолодало, как бывает после грозы, в воздухе запахло озоном.
– Только этого мне не хватало, – буркнул я, потянув ручку на себя.
Самолёт взмыл вверх, однако из пелены тумана не вырвался. Видимость была хуже некуда.
– Ёшкин кот! – в сердцах выругался я.
А потом я разглядел (спасибо редкому разрыву!), что навстречу плывёт огромная медуза, противно колыхаясь всем телом. Потом ещё одна и ещё… Их были десятки. Они двигались медленно и величаво. И вроде бы казалось, что им нет до нас никакого дела, но атмосфера вдруг наэлектризовалась так, что волосы у меня под шлемофоном встали дыбом. Мотор подозрительно сбавил обороты, хотя я никаких усилий к этому не прилагал. Кроме того, одна из медуз двигалась наперерез, не собираясь сворачивать.
В какой-то момент я растерялся (Что делать? Валить из пулемёта? А вдруг пули не причинят ей вреда?), но всё же сумел избежать столкновения. Мы с рёвом пронеслись мимо загадочного создания.
– Вали из тумана! – судорожно завопил проводник. Он сообразил, куда мы попали. – Мы влипли! Это туманные медузы. Сейчас электричеством шарахнет!
Валить… Знать бы, куда именно. Гадский туман окутал всё. Я боялся опускать самолёт – вдруг на пути окажется высотка и нас размажет по ней? А если не высотка, то холм или горушка. Русская равнина только так называется.
Ближняя медуза угрожающе заискрилась, между нами пролегла извилистая электрическая дуга. Что-то хлопнуло, двигатель чихнул и сдох, а я понял, что только чудом удерживаю в руках штурвал.
