Бесстрашно, по три- четыре человека они вцеплялись в неповоротливых воинов и валили их, вцеплялись им в руки, вырывали у них копья и щиты, срывали шлемы, убивали копейщиков их же кинжалами и устремлялись вперед. Первые три ряда шеренги воинов были повалены и сметены, и огромная все так же молчащая толпа кое-как вооружившихся беглых торопливо ворвалась в узкий темноватый нижний коридор Крепости и накатила на отряд. Раздались крики – но это закричали воины Стерры, растерявшиеся от стремительной неожиданности нападения и своей беспомощности: взять копья наперевес и начать действовать ими копейщикам мешала теснота и узость коридора. В считанные минуты этот коридор был захвачен и устлан телами убитых и раненых, и у открытой широкой тяжелой крепкой двери, преграждающей путь на внутренние лестницы Крепости, началась кинжальная резня, и поднялся разноголосый ор.
– Держите дверь! – кричал мастер Кьюррик, орудуя нелюбимым им коротким мечом в первых рядах теснимых обороняющихся. – Во имя Судьбы! Держите дверь! Мечники! Ко мне!… Закройте ворота!… Таллен! Секиру!…
Его оруженосец и телохранитель, рослый медлительный Таллен, рывком подняв большой тяжелый щит, отбил копье, брошенное Кьюррику в лицо из мечущейся в коридоре толпы беглых, но застонал, скрючился и начал оседать, получив удар кинжала в пах от подобравшегося к нему на четвереньках жилистого беглого. Упав, он почувствовал, что беглый сел на него и рвет из его рук щит, и, выпустив из правой руки секиру Кьюррика, он все силы отдал тому, чтобы не выпустить, удержать щит. Он даже зажмурился от этих усилий. Он не понимал, почему это казалось ему таким важным, но опыт подсказывал ему, что именно так ему и надлежит действовать сейчас. «Надо задержать их»,- сообразил он, наконец.
– Таллен! – услышал он над собой рыдающий голос Кьюррика. – Таллен!… Встань, Таллен! Поднимись!… Затопчут!… Помогите Таллену!…
– Кьюррик! Уходи во двор,- прошептал скорчившийся на полу коридора Таллен. Зубы жилистого впились ему в ухо, потом ухватились за щеку и начали рвать ее.
– Закройте ворота!… Круговая оборона! – кричал Кьюррик. – Выходим во двор! Лучники! Арбалетчики!… Все во двор!… Таллен!… – Его ботинки топтались совсем рядом с головой Таллена, но рядом же суетилось множество босых грязных ног.
– Посмотри вниз, Кьюррик, посмотри вниз!… – шептали, предупреждали Кьюррика губы Таллена. «Нельзя допустить, чтобы щуплый повторил удар кинжала на Кьюррике». Он выпустил щит и обеими руками вцепился в одежду щуплого.
– Кра!… – закричал щуплый, обеими руками стискивая горло Таллена. – Кра!…
– Кра!… Кра!… – ему отозвались многие голоса.
Меч Кьюррика резко обрушился вниз, на голос щуплого, но промахнулся, слегка задев голову Таллена, зато щуплый куда-то отполз, исчез.
– Встань на меня! – неслышно посоветовал Таллен Кьюррику. – Я подам тебе секиру… – Боль в паху уже притуплялась и переставала отвлекать его, но в теле разливалась слабость, начало клонить в сон, глохли звуки, и Таллен как-то даже безучастно подумал о том, что в коридорах отряду не удержать Крепость, надо отступить во внутренний двор… Почему не закрывают ворота?…
На его теле топтались ноги беглых, причиняя боль ране, мешая дышать… Босые ступни наступили ему на лицо, спрыгнули, вернулись… Позор и кровь случившегося омрачат память о победе Стерры над чугами и покроют Кьюррика и весь его полк несмываемым позором, медленно подумал Таллен. Несмываемым позором, с горечью повторил Таллен, и ему в голову пришла спасительная мысль.
«Надо успеть,- понял он. – Надо встать и крикнуть. Надо докричаться».
У него хватило сил стряхнуть с себя тщедушных беглых, встать на ноги и выпрямиться и оглянуться. Он успел увидеть Кьюррика с окровавленным лицом, уже оттесненного к лестнице, ведущей во внутренний двор Крепости, поймать его дикий взгляд и отчетливо пошевелить губами два раза: «Кьюррик! Вода!…»
Но не Кьюррик, яростно и беззаветно рубившийся с беглыми, а мастер Огонек, в числе других прибежавший из казарм на выручку гарнизону Крепости, прочел по его губам это короткое, привычное ему по шевелению губ слово, понял, что надо сделать, не колеблясь и никого не спрашивая, и изо всех сил заторопился наверх, к Серебряному озеру. В это время Таллена свалили на пол и неумело добили.
Следующая ночь смешала планы Тени – в усадьбе генерала был шумный, издали слышный праздник. В открытых окнах нижнего этажа было много света, там мелькали женские тени, перед домом горел широкий и высокий костер, и десять и еще три легко вооруженных воина и еще несколько неразличимых издали люди сидели и бродили вокруг и около костра, над которым висела пожаренная туша большого кабана. Они громко разговаривали, отрезали от туши пахучее, с приправами, мясо, ели его руками и пили вино из больших кувшинов или из стаканов.
Караульные часто ходили от ворот к костру и обратно, возвращаясь с кусками дурманно-вкусно пахнущего мяса, совсем не осматривались вокруг, много болтали, и Тень, уловив момент, проскользнула в сад, поближе к костру. Спрятавшись за знакомым корявым стволом, Тень осмотрела гомонящих пирующих. Она с первого же взгляда узнала коммодора Кадета. Он сидел за костром на почве, лицом в ее сторону, очень большой, на две головы возвышаясь над всеми другими. У него были плавные медленные движения. Большие мужчины сильны, но медлительны.
Справа от него в кресле сидел безногий генерал – Тень увидела его обрубленную фигуру, когда генерала, подхватив под локти, два дюжих воина отсадили от костра, внезапно ярко вспыхнувшего. У них праздник. Значит им нужно принести жертвоприношение. А Судьба решит, кто из них окропит кровью их мясо и вино.
Хороший, верный бросок ножа отсюда до костра не получится, понимала Тень. Она присела на корточки, закрыла глаза, как делала это в штреках шахт, выбирая место богатое золотыми самородками и песком, освободила место в голове от мыслей и замерла. Время темной струей медленно потекло перед ее внутренним взором, и, как раньше, в штреках, сначала тонкими слабыми искорками, а затем ярким мерцанием обозначилась цель. Ожерелье принцессы Гигар переливалось цветными камнями. Судьба выбрала, и сердце Тени образованно откликнулось: коммодор Каддет.
Он воин. Надо помешать ему использовать длинное оружие. В саду оно будет не полезным. Надо выманить его в сад. Он пьет вино. Вино сильно пахнет. Его дыхание будет пахнуть вином. Он воин. Он примет вызов на поединок. Не придет в сад с отрядом воинов. Сам захочет встретиться с ней. Подать ему знак, вызов. Оскорбить его.
Все воины по одному ходят за левый угол дома. Подождать, когда он пойдет туда. Мужчины делают это во много раз чаще, чем женщины. Положить ожерелье принцессы на натоптанную тропинку. Он наклонится, чтобы поднять его. Он воин, он не начнет звать на помощь. И там же умрет – нож войдет ему в висок или глаз. Для ее легких ножей у него слишком толстая шея.
