Так продолжалось полчаса, пока заменявшая дверь циновка не поднялась и на пороге не появилось несколько женщин. В руках у них были подносы с едой. Солдаты оживились:
– Э… Давай сюда!
Скелеты вздрогнули, резко подняв головы. Волосы, скрывавшие их костяные лица с дико горящими глазами, откинулись, и одна из женщин, вскрикнув, уронила горшок. Он звонко разбился, выплеснув на пол темную жидкость, напиток из лесных ягод. Однако Чародей не обратил на это внимания.
Робко оглядываясь на его могучую, согбенную фигуру, женщины сторонились колдуна, обнося воинов едой. Скелеты отказались, посмеявшись над узостью понятий женщин об их расе. Еда для скелетов – их мысли, а сила – их разум.
Варварки удалились, и стало вновь тихо.
Свет, пробивавшийся из отверстий в крыше, померк. Небо стало синим, застрекотали ночные насекомые. Анисим Вольфрадович продолжал сидеть, и костра разводить не решались.
***
Чародей поднял голову, но волосы продолжали скрывать его лицо.
– Позовите сюда мальчика.
Один из солдат поднялся, ни слова не говоря, вышел на улицу. Он заметил ребенка, который шел в темноте, постукивая легонькой палочкой по земле.
– Эй, подойди-ка сюда.
Мальчик остановился, и солдат увидел его большие синие глаза на бледном во мраке лице.
– Не бойся, я дам тебе вкусное, – солдат неловко улыбнулся.
Рув в нерешительности остановился. Там внутри ужасные скелеты и противные солдаты, но ему почему-то очень хотелось увидеть ещё раз рыжего великана, ну хоть одним глазком…
Он подошел к человеку, и тот, ласково положив ему руку на плечо, провел внутрь.
Чародей сидел на полу. Несколько людей разводили в углублении, обложенном камнями, костер. Пламя вспыхнуло внезапно, озарив широкое, суровое лицо Анисима Вольфрадовича, запутавшееся в рыжих, сбитых волосах. Рув вновь поразился скрытой силе, таящейся в сгорбленной фигуре этого человека.
Прошло несколько минут. Мальчик стоял у входа, не зная, что делать, а рука воина по-прежнему лежала у него на плече, и он смутно чувствовал её согревающее тепло. Это успокаивало Рува.
– Не бойся, мальчик. Подойди ко мне, – Чародей поднял глаза, темно-зеленые и очень глубокие.
Рув шевельнулся, рука соскользнула с его плеча, и он, оставшись один, без поддержки, осторожно приблизился к великану.
– Помнишь, ты сказал мне, что у вас в деревне живет Старая Колдунья.
– Да, её зовут Марбель…
– Неважно. Для меня она Старая Колдунья, – Анисим Вольфрадович замолчал, раздумывая. – Ты обещал сводить меня к ней.
– Да…
– Не перебивай. Я и так знаю, что ты обещал. Сделай это прямо сейчас.
– Хорошо, хорошо, – пролепетал Рув, чувствуя, как непроизвольно задергалось колено.
Он попытался унять дрожь, но был не в силах, и она, нарастая, разбежалась по всему телу. Боясь, что это слишком заметно, мальчик быстро вышел из дома и повел исполина по деревне.
Было уже совсем темно, и они шли по глухим улочкам на окраине поселения, там, где тянется безмолвный частокол, и густо толпятся гигантские деревья. В темноте жутко закричала какая-то большая птица:
– Уг! Уг!
Дом ведьмы был маленький и кривой, со скособоченной крышей. Вокруг стоял мрак, и в единственном окошке горел тусклый красноватый огонек, похожий на алчный глаз дракона. Старуха была чудаковатой, но не злой. И все же Рув ни за что бы не пошел к ней сейчас, в ночное время, когда даже знакомый лес, приветливый днем, казался угрюмым и чужим.
Чародей двигался молча, неотрывно уставившись на свет в окне.
– Вот здесь…
– Тише. Я это чувствую. – Анисим Вольфрадович обернулся к мальчику.
В его страшных зеленых глазах было нечто таинственное, возвышенное и в тоже время животное. Рув вдруг подумал, что такой, должно быть, взгляд у убийцы…
– Можешь идти, мальчик.
Рув кивнул и, словно очнувшись от кошмара, с радостью кинулся прочь. Подальше, подальше от ужасного молчаливого человека, оставшегося сзади во мраке.
Чародей постоял, посмотрел вслед удаляющемуся мальчику, затем резко повернулся, в три шага подошел к дому колдуньи и дернул за холодное железное кольцо.
За дверью раздался скрипучий голос:
– Кто там?
Впрочем, колдунья не ждала ответа: послышался тяжелый глубокий звук отодвигаемого засова. Дверь приоткрылась, и показалось маленькое личико, желтое и жалкое, как оплывший огарок свечи.
Старуха подслеповато сощурилась, вглядываясь в ночного гостя.
– А ты, прости, кто?
– Анисим Вольфрадович, – рыжий надвинулся на дверь, и та безропотно подалась внутрь.
В крохотной комнатушке было тепло, и горячий воздух обжег вошедшего. Пахло сушеными травами. Великан глухо ударился об потолочную балку, и крыша дрогнула.
– Тише, тише, батюшка. Дом развалите, а я уж стара – новый не выстрою.
– А магия на что?
– Да это сколько ж магии надобно?
– Десятая часть мастерства бессмертного паскаяка Урдагана Хафродугского или сотая часть умения Хамрака Великого.
– Ой, да ты что, голубчик? Какой Урдаган? Слыхала я про таких, да разве я до них доберусь? – старушка пыталась получше разглядеть пришельца.
– Значит, ты не можешь сообщить мне ничего нового?
– Да кабы знала, чего хочешь…
– Магии. Есть у тебя заклятье какое? – Чародей прошелся по комнатке, заглянул за огромный шкаф, набитый горшками, исписанными листками, желтыми костями и вороньими перьями, словно искал чего. – Может вещь какая имеется?
– Эх, много вас молодых приходит. Всем магия надобна.
Анисим Вольфрадович насторожился:
– Кто это молодые? Кто приходил?
– Да разве счесть? Все такие, ух!… кровь с молоком. Приходят мастерству учиться.
– И учишь?
– Учу. Отчего ж не учить?
– Зря.
– А как же иначе? – старуха всплеснула руками. – Коли просят-то.
– Магия – искусство тонкое, доступное лишь избранным. Что ты делаешь, когда варваров тому учишь? Священное искусство засоряешь. – Чародей смерил колдунью негодующим взглядом. – Самосовершенствование – вот подлинное благо. Сначала собой заниматься надо, а потом уж об остальных заботиться. Да чего о них вообще болеть? Своих что ли дел не хватает?
– Помилуй. Какой-то ты странный.
– Странный? Так ведь все маги странные, – Анисим Вольфрадович впервые улыбнулся, но недоброй была улыбка, широко растянувшая его толстые губы.
– Ой, ступай-ка ты лучше, голубчик, подобру-поздорову.
– Ступай, говоришь? Хорошо. Я пошел. – Он обернулся, задумчиво посмотрел на старуху. – Береги жизнь. В твоем теле она ненадежно держится.
– Чур, чур, – ведьма замахала руками.
Чародей вышел и исчез во мраке. Лишь скрипели по земле его тяжелые шаги.
