Настя немного помолчала.
— Тот разговор просто раздавил меня, — продолжила девушка. — Было невозможно поверить, что Сергей — человек, которого я так уважала, относится ко мне с таким ужасающим безразличием. Что ему на меня просто наплевать. Сказать, что я была обижена, значит не сказать ничего. Тем же вечером уехала к себе в Одессу. К тому времени наша группа уже развалилась, мне казалось, что это даже к лучшему. Знала, что уже никогда не буду вместе с Сергеем, что наше общение закончилось. Шли недели, а обида все не проходила. Она просто душила меня — я не могла ни есть, ни спать. Происшедшее воспринимала как предательство: человек, которому я так верила, который являлся образцом для подражания, вдруг оказался совсем другим. Я была ему просто не нужна — именно это и выводило меня из себя.
— Так прошло полтора месяца, — продолжила Настя после паузы. — Все это время мы с Сергеем не общались: он не писал и не звонил, я тоже хранила молчание. Но в какой-то момент начала ощущать, что обида испаряется. Намеренно пыталась себя «накручивать», но ничего не получалось. Постепенно я вошла в очень странное и непривычное состояние: мне стало безразлично, как поступил со мной этот человек. И сам он стал для меня безразличен. Сначала в этом безразличии была толика негатива — я не хотела иметь с Сергеем ничего общего. Затем негатив исчез, осталось просто безразличие. А потом, на фоне этого, я ощутила странную тягу — некий зов. Меня снова потянуло к нему, но потянуло уже совсем по-другому — наверное, именно так птицы сбиваются в стаю. Мне ничего не было от него нужно. Я знала, что ему ничего не нужно от меня. Мы были одинаковыми, и эта одинаковость вызывала во мне симпатию, тягу. Я вернулась, Сергей поздравил меня, сказав, что Джара дала мне очень важный урок.
Снова стало тихо. Молчала Настя, молчал и я, пытаясь осмыслить ее слова. В том, что она рассказала, я чувствовал что-то неприятное.
— Есть во всем этом что-то неприятное, — озвучил я свои мысли.
— Нет, — покачала головой Настя. — Раздражение, которое ты сейчас ощущаешь, это раздражение твоего эго. Сейчас тебе просто сложно оценить эту ситуацию — ты не готов. Но в свое время поймешь, о чем я говорю. И уверяю тебя: способ отношений, о котором я рассказала, для магов единственно возможный. Более того, я бы и не хотела иного. Каждый из нас — одинокая птица. И может принимать заботу и общество только таких же одиноких птиц…
Мне захотелось сменить тему разговора.
— Скажи, та фраза про «кривые глухие окольные тропы», откуда она? Я знаю, что она из романа Стругацких «За миллиард лет до конца света», но ведь Стругацкие просто цитировали ее. Откуда они ее взяли, что является оригиналом? Я так и не смог его найти. Очень хотелось бы прочитать весь текст.
— Эта фраза — переработанное Стругацкими стихотворение одной японской поэтессы. Сейчас вспомню… — Настя на секунду прикрыла глаза. — Есано Акико. Стихотворение называется «Трусость».
— Не знал… Запишешь мне ее имя, хорошо? А то я не запомню.
— Запишу, — пообещала Настя.
Какое-то время мы сидели молча. Когда пауза стала затягиваться, я вернулся к началу разговора.
— Ты сказала, что у вас есть враг. Кто он?
— Не знаю, — покачала головой девушка. — Могу лишь предполагать. В свое время на нас вышел представитель одной крупной магической организации — так называемого Ордена рыцарей света. Они откуда-то узнали о нас и предложили защиту и покровительство. Сказали, что мир меняется и группам вроде нашей в одиночку уже не выжить. Мы вежливо отказались. Собственно, именно после этого у нас и начались проблемы.
— Но если это рыцари света, вряд ли они могут делать вам гадости, — не поверил я. — Просто подумай, как это нелепо звучит — рыцари света кого-то уничтожают. Это нонсенс.
— Да, — согласилась Настя. — Если не учитывать того, что в этом мире нет ничего хуже агрессивной добродетели. Когда кто-то пытается переделывать мир в соответствии со своим пониманием того, каким этот мир должен быть. И если кто-то на этом пути воспринимается как враг, он уничтожается — все ради тех же мнимых добродетелей. В этом опасность крупных магических организаций: очень часто они начинают за здравие, руководствуются самыми возвышенными идеалами. А заканчивают за упокой, вырождаясь в кучку отъявленных мерзавцев. Сергей говорил, что причины этого кроются в самих принципах существования крупных систем — их ждет либо диктатура, либо раскол. Но это тема отдельного разговора…
Снова стало тихо. Я думал, о чем бы еще спросить, но Настя заговорила сама:
— Я не утверждаю, что в наших бедах повинна именно эта магическая организация — просто не знаю этого. Речь идет только о совпадении по времени. Тем не менее мы и раньше слышали о том, что с некоторых пор кто-то начал методично уничтожать так или иначе «засветившихся» магов. Причем среди умерших были как действительно знающие люди, так и откровенные шарлатаны. Складывалось ощущение, что некто предпочитал не вдаваться в детали и просто уничтожал всех, кто хоть как-то себя проявил. Сергей подозревал, что этим занимаются спецслужбы — называя это «зачисткой». Считал, что военные парапсихологи просто устраняют всех, кто так или иначе может им помешать.
— Военные парапсихологи? — усмехнулся я. — Думаешь, такие есть?
— Я не думаю, Андрей. Я знаю. Есть много такого, что скрыто от глаз обывателя. Тем не менее все это существует. Имеются закрытые режимные институты, изучающие вопросы военной парапсихологии, институты, занимающиеся проблемами НЛО. Работа идет. Просто мы об этом ничего не знаем.
— Может быть, — пожал я плечами, не желая спорить. — Но какое все это имеет отношение к вам?
— Вот это я и хотела бы знать… — вздохнула Настя.
Настя провела у меня еще один день, после чего начала собираться в дорогу. Мне не хотелось, чтобы она уезжала. Но на мое предложение остаться девушка только улыбнулась.
— Я ненадолго, — ответила она. — Хочу съездить ко всем нашим. Постараюсь найти Олега, Лизу и Катю. Может, они что-нибудь знают о Викторе и Ирине. Мне кажется, — тут Настя посмотрела на меня, — у нас есть шанс вновь собрать группу.
— Могу только пожелать вам удачи, — кивнул я.
Мне очень хотелось предложить ей съездить вдвоем, но я не рискнул. В конце концов, я для них никто. Тем не менее проводил ее до вокзала — уж этого мне запретить не мог никто. Там выяснилось, что первый пункт Настиной поездки — Липецк. По словам девушки, именно там жил Олег.
Я ушел только тогда, когда скрылся последний вагон уносящего Настю поезда. Приехал домой, вслушался в гробовую тишину и вздохнул — вот я и снова один. За эти два дня как-то привык к Насте и без нее чувствовал себя тоскливо…
