Очень я не хотел заниматься впредь чем-либо подобным. А пришлось.
Повалив свечу, мы с Вычетом бросились к двери одновременно и вцепились в колесо. Нам даже удалось немного повернуть его обратно, а потом то ли у нас иссякли силы, то ли к телепатам с той стороны подошло подкрепление. Несколько минут мы держали колесо, и оно не двигалось ни туда, ни сюда. Потом вновь стронулось и медленно, миллиметр за миллиметром, поехало против часовой стрелки — на отпирание.
— Держи…
Не приказ это — стон. Мышцы давно напряжены сверх меры и уже устали, скользят по металлу потные ладони. Эх, рычаг бы сюда! Хороший толстый лом. Но нет поблизости ничего, что сошло бы за рычаг, а если бы и было, не помогло. Не успели бы вставить. Одному мне нипочем не удержать проклятое колесо, а Вычету тем более.
Висну на колесе всей массой. Без толку — вращение колеса приподнимает меня. Не удержать. Значит, так… По команде — разом отскакиваем, хватаем автоматы. Не видно других вариантов. Того фонарика, что у меня в зубах, будем надеяться, хватит. Один ведет огонь, другой в это время перезаряжает свободный автомат. Уж мы их встретим… А сколько у нас снаряженных магазинов?
До слез мало.
Ничего, успокаиваю себя, сдюжим, — а колесо все вертится, медленно так, неспешно, зато неостановимо. Ничего… Может, мы покрошим их всех. Да и твари… может, они не настолько посходили с ума от голода, чтобы попереть на автоматы всей стаей? Жить-то им хочется, нет?
Блин, это же бюреры… Уж кто-кто, а эти способны на что угодно, логикой их действия редко пахнут. Ладно, чего гадать, сейчас поглядим, что они для нас приготовили.
Вот-вот стальные штыри выйдут из пазов. Недолго нам осталось мучиться.
— Приготовься, — хриплю я невнятно, как у стоматолога — фонарик в зубах мешает внятной дикции. — На счет «три». Разом бросаем колесо, отскакиваем, я открываю огонь, ты только перезаряжаешь. Понял меня? Точно понял? Готов? — Вычет кивает. Почему-то он кажется мне странно спокойным. — Ну… Раз, два…
Ни с того ни с сего колесо подается вправо, по часовой стрелке, и стальные стержни вновь со звонким щелчком уходят в пазы до отказа. Что-то очень легко провернулось колесо. Бросили его мутанты, не справились? Что так? Кишка телекинетическая оказалась тонка, двух усталых мужиков не смогли пересилить? Идите сюда, людоеды, твари подвальные, вонючие, я вас сам зубами грызть буду, не побрезгую. Где вы?
Наверное, они что-то задумали. Скорее всего хотят выждать, когда мы успокоимся и перестанем держаться за колесо, а потом внезапно навалятся на него со всей своей телекинетической силой. Рывком бешеным. Успеем ли мы отреагировать, удержим ли?
Держу колесо, не отпускаю. Может, удастся закрепить его веревкой или как-нибудь заклинить?
Правый локоть болит здорово, видать, потянул я его. Как еще связки не порвал. Сейчас мои мышцы расслаблены, отдыхают, но, если что, я готов вновь навалиться на проклятое колесо со всей силой, а сам почем зря верчу головой, а значит, и зажатым в зубах фонариком, по стенам нашей комнаты — не то убежища, не то ловушки, — ищу что-нибудь подходящее для заклинивания колеса и не нахожу. А Вычет…
Он сидит на полу и без всякого ужаса в глазах, а скорее с любопытством наблюдает картину: прямо перед ним в метре над полом парит его продырявленный и измазанный кабачковой икрой рюкзак. Чуть покачивается туда-сюда и падать не торопится. Автомат! Автомат крепче держи, придурок! Если эти сволочи умудрились добраться до наших вещей, то что им стоит повернуть против нас наше же оружие?
Вдруг ни с того ни с сего в комнате становится ярче — сама собой загорается валяющаяся на полу погасшая свеча и тоже плавно взмывает, будто язычок пламени тянет ее вверх. Повисает между полом и потолком и тоже висит себе так спокойненько, горя и чуть слышно потрескивая. Таак. думаю. А больше никаких мыслей, одно только «та-ак». А чего «та-ак», если я ровным счетом ничего не понимаю?
Тут хохот раздался, отразился от стен, заметался по комнате, и я сразу все понял. Не врали старики, ходившие глубоко в Зону и чудом вернувшиеся, — есть в Зоне полтергейст, есть. То ли это существа такие, то ли явление — не поймешь. Хохотать умеют, выть тоже будь здоров могут, человек от их воя со страху запросто обделаться может, поднимать и передвигать предметы у них тоже неплохо получается, говорят еще. что они умеют генерировать из ничего шаровые молнии и направлять их куда им надо, — и при всем том никто этих существ никогда в глаза не видывал. Фантомы. То ли они умеют отводить глаза, то ли их в нашем вещественном понимании вообще не существует. Но ведь что-то есть рядом с нами, есть! Я почти его чувствую. Оно рядом. Оно, наверное, с самого начала было с нами в этой комнате.
— Это полтергейст, — спокойно и значительно, как экскурсовод, объясняет мне Вычет. — Мне рассказывали. И читал. Бояться не надо.
Вот уж не предполагал, что этот хлюпик будет заражать меня своим спокойствием!
— Уверен?
— Страх бессмыслен. Все равно в данной ситуации от нас ничего не зависит. Мы можем только наблюдать.
Логик хренов. Математик. Тебе не страшно, да? Мне, впрочем, тоже уже не очень страшно.
— Он отогнал бюреров, — продолжает Вычет. — Можешь не держаться за колесо.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
Иногда он меня просто пугает. Странно у него работает голова: если ты не в силах ничего изменить, так, выходит, тебе нечего и пугаться? Скажите это приговоренному к смертной казни. Ну ладно… Колесо я все-таки зафиксирую — наверное, лучше это сделать веревкой. Лом или арматурину еще поискать надо, зато остаток капронового шнура под рукой. А привязать его можно к одному из стержней — этак весь механизм окажется стреноженным…
Пока я вожусь с морскими узлами, Вычет молчит. Оборачиваюсь — рюкзак лежит на полу, а рядом стоит свечка.
— Упало? — спрашиваю.
— Нет. Медленно опустилось. И свечку он еще придерживает, гляди.
Верно: свеча чуть наклонена и заведомо не приклеена парафином к полу. Должна бы упасть, но не падает. Полтергейст забавляется.
— Никуда не ушел? — Вопрос туповатый, но что поделаешь, сам собой вылетел.
— И не уйдет.
Если бы не чрезвычайные обстоятельства — дал бы я ему сейчас в морду, ей-ей. За всезнайство.
— А ты почем знаешь? Думаешь, он не умеет ходить сквозь стены — Прекрасно умеет, — просвещает меня Вычет. — Насколько я понимаю, полтергейст — это информационно-энергетический фантом, наделенный псевдосознанием и определенной степенью свободы воли. Он не уйдет, потому что не хочет уходить.
Сажусь на пол подальше от рюкзака и свечи, приваливаюсь к стене. Почему-то она теплая, хотя, казалось бы, ночи в Зоне далеко не субтропические, а отопительная система в Агропроме должна была навсегда вырубиться еще до моего рождения. Но Зона есть Зона, что тут еше скажешь? Зона — это не только местность, это еще и объяснение всему, что в ней творится. Зона — этим все сказано и все объяснено. Знаю: ученые ищут более приемлемые для их умов объяснения, да только дело у них движется не шибко успешно, как всем известно. У нас, сталкеров, все проще, мы не станем выяснять, почему в здании есть электричество и откуда оно берется. И почему стена теплая — тоже. Дозиметр возле нее не сходит с ума — вот и ладно.
