– Патрик Краевой, мне скоро шесть лет, я скоро пойду… – Патрик замолчал, заметив, что бабушки его не слушают.
Только он назвал фамилию, они разом заговорили, перебивая друг дружку и размахивая руками. Патрик не любил, когда взрослые ругаются, даже во время интересной игры, и потому немножечко от них отступил.
Низенькая потребовала тишины и, когда все замолчали, спросила у Патрика:
– Максим Краевой – твой отец? Тот самый известный сталкер?
Патрик с гордостью закивал:
– Мой папа был сталкером в Чернобыле, а потом он встретил маму, и у них появился я. Моего папу еще зовут Край. Это у него прозвище такое.
– Теперь пацана, – толстая кивнула на Патрика, – точно нельзя отпускать. А то папаша его узнает, такое начнется… На тебя, значит, оформляем, да, Розочка?
– Девочки, я могу поделиться с вами комиссионными, – предложила Баба Яга.
Патрик рассмеялся:
– Какие же они девочки?! Они – бабушки!
Низенькая, высокая и Баба Яга молча уставились на него. Лица у них стали страшные, и глаза тоже стали страшные. Они не любили Патрика, они хотели его наказать, накричать на него, даже ударить хотели.
«Да они же все тут злые ведьмы!» – понял Патрик.
И он развернулся, и побежал так быстро, как только мог.
Эта игра ему все больше и больше нравилась.
* * *
Лунный свет едва сочился сквозь грязь на стеклах окон-бойниц. Но и этого вполне хватало, чтобы оценить обстановку в помещении.
Беспечность Милены поражала. Беседуя, мы так славно с «африканцем» пошумели, а она спала себе, как ни в чем не бывало. Настолько вымоталась за день? Неудивительно. Признаться, я и сам едва стоял на ногах. Как-то сразу навалилась усталость, прилечь бы… А нельзя! Надо сначала разобраться с «африканцем». Зато потом я упаду и буду спать, спать, спать…
– Что за шутки, парень?! – я с трудом обернулся к «африканцу», мои веки стали свинцовыми, они так и норовили закрыть собой зрачки. – На кой ты сорвал замок?!
Пока я перемещался из пункта А в пункт Б, что заняло доли секунды, он успел вытащить нож. И почему я не догадался обыскать соню?! Это все из-за усталости… «Африканец» явно собирался воткнуть стальное жало мне в спину, но…
Но он заснул. Да-да, он заснул – стоя и с ножом в руке. Глаза под линзами гогглов закрыты. А еще его качало из стороны в сторону, при этом арматурные кольца в ушах катастрофически оттягивали мочки. Парнишка рискует вот-вот свалиться и напороться на заточенную железяку.
Сквозь вату, окружавшую меня со всех сторон, я услышал шорох.
Ночь всегда полна разных звуков. И многие кажутся странными, и вызывают опасение у неискушенного слушателя, со страху спрятавшего голову под одеяло. Я не из таких. Меня не страшат ни скрежет коготков мыши-полевки, ни уханье филина. Но не в этот раз. Потому что шорох донесся из коровника.
Оторвав подбородок от груди, я заставил себя открыть глаза.
Возле Милены сидела странная зверюга размером с ротвейлера.
Уверен, в предках этого мутанта значились барсуки. По его суженной к носу морде протянулись две темные полосы. Массивное тело, покрытое грубой буро-серой шерстью, поддерживали короткие сильные лапы. Пальцы заканчивались длинными острыми когтями – таким маникюром не только норы рыть, но и тушу без труда разделать можно. В клыкастой пасти мутант держал хреновину, похожую на армейскую флягу, такую же округлую и вроде как обшитую тканью. Но это точно была не фляга. И где-то я такую же штуку видел… Мысли сонно ворочались в башке. Надо было что-то делать, как-то реагировать, но я не мог сообразить, как и что. Я оперся плечом о дверной косяк, я…
Уронив нож, шумно упал «африканец». Уже в горизонтальном положении он на миг очнулся и, оторвав рожу от земли, просипел:
– «Сонник». Прибор. Уничтожь.
И тут я вспомнил, где видел штуковину, похожую на флягу. Такая же валялась возле сидора «африканца». Это означало, что… Что это означало?..
Почуяв опасность, мутант-барсук обернулся ко мне и уставился мелкими черными глазками, во мглу которых я начал проваливаться, точно в бездну…
Очнулся я от того, что хлопнулся на колени.
Из последних сил, не соображая, что делаю, я вскинул допотопный «калаш» – им еще наши предки охотились на динозавров – и нажал на спуск. Не целясь. Рискуя попасть в Милену.
И все же очередь я всадил аккурат в пасть барсука.
«Флягу», которую он сжимал клыками, пулями разворотило так, будто в ней взорвалась граната. Мутанту разорвало пасть. Он опрокинулся на бок и противно завыл, суча лапами.
Милена тут же проснулась, вскочила. Да и мне чуть легче стало. Я развернулся и всадил очередь во вторую «флягу». И вот тут уж отпустило совсем. Сна как не бывало. Заворочался, встал на локти и колени «африканец», прохрипел:
– Барсук «сонник» подтащил ко мне, вот я и свалился. Даже я не могу этих тварей засечь…
Очередью прервав агонию мутанта и нацелив автомат на парня, я начал допрос:
– Что за «сонник»? Ты кто такой вообще?
В кустах метрах в двадцати от нас шевельнулась неведомая тварь, утробно зарычала. К ее арии присоединились еще два голоса, вместе образовав уже хор.
– Край, давай вы внутри все обсудите? – Милена выглядела слегка встревоженной. – И дверь закрой, а то сквозит.
Жена была права: следовало спрятаться и не раздражать своим вкусным видом ночных хищников Полигона. Но не было уверенности, что мне хочется оказаться под одной крышей с «африканцем». Кто он такой и что здесь делает? Друг он или враг? Пошел на меня с ножом – значит, враг. Но ведь я был вооружен, а значит, представлял для него угрозу, и он попросту защищался… Расспросить бы его с пристрастием. Или пристрелить, да и дело с концом?
Я направил ствол на «африканца». Выставив ладони перед собой, он попятился. Палец на спуск и…
Однако любопытство победило. Я стволом показал «африканцу», что мы милости просим его в гости. Подхватив сидор – это чтоб не с пустыми руками, – он поспешил воспользоваться нашим приглашением. Я бы на его месте тоже не медлил.
Перед тем как закрыть дверь, я жахнул-таки по кустам из АК.
Никогда не трачу патроны без надобности. И даже заимей я столь вредную привычку, с недугом этим живо завязал бы – в полевых условиях боеприпасы хрен достанешь, мы не в родном Вавилоне. Но зверье, собравшееся у фермы, следовало попугать, чтобы наше мирное к нему отношение не было воспринято как слабость и чтобы зубастые даже не думали атаковать нас.
И вот мы в здании.
– Бидоны сюда! Быстро! – скомандовал я.
Втроем мы кое-как забаррикадировали второй выход.
Считается, что совместный труд сплачивает коллектив: отношения между людьми становятся непринужденными, дружественными. Ерунда. Будь так, ни в одной конторе никто никого не подставил бы, не подсидел. Представьте офис или цех, где все друг в друге души не чают. Не получается? Вот и моя фантазия пасует. И то, что парнишка с нами таскал бидоны, меня ничуть к нему не расположило. Даже наоборот. Он втирается в доверие. Опасный тип.
