Их постоянное присутствие рядом было одним из немногого, с чем каниру пришлось мириться, став главой Службы. Теперь он лучше понимал кангора, который с долей скепсиса относился к своей многочисленной охране. В какой-то мере это унижало достоинство воина, но спорить с древними ритуалами не возникало даже мысли.
Да и Орлов не раз говорил, что лучше быть храбрым трусом, чем больше никем не быть.
Смысл сказанного им угадывался с трудом, в его, скайла, понимании, но он предпочел с генералом не спорить. Принял, что в безопасности тот понимает лучше.
Чтобы добраться из жилой зоны Управления в ту, где трудились дознаватели, у него ушло минут пятнадцать. Удостоверившись, что кар прибудет своевременно, вышел на посадочную площадку. Необходимости в этом не было, но нервировать своим присутствием дежурного офицера и внутреннюю охрану он не стал. Только уточнил, какая именно допросная приготовлена для Тадеуса.
Встречаться с бывшим хозяином притона, где любила бывать Таши, ему приходилось не раз. На его разговорчивость сильно не рассчитывали. Кодировки не позволяли использовать препараты, достаточно мощные ментальные барьеры, что для Искандера стало неожиданностью, исключили и техники скайлов. Оставались силовые методы, но… для адмирала это было противоестественным. Бить безоружного, того, кто не может ответить…
У него было свое понятие чести, пятнать ее ради этой твари он не собирался.
Орлов и Таласки не разделяли его принципов, но молчали. Все еще молчали, собирая по крупицам доказательства вины Тадеуса, заставляя его пусть и медленно, но сдавать свои позиции.
На улице было ощутимо прохладно, единственное, что отличало зиму от лета, но Искандер только отметил это — ощущение свежести было приятным.
Или… пусть и мнимой, но свободы.
Ответить самому себе он не успел, в пределах видимости появился силуэт тюремного кара.
Вот тогда в душе и шевельнулся червячок беспокойства. Противный, склизкий…
Опасность.
Небрежным движением активировав импульсник, Искандер боковым зрением заметил, как телохранители скопировали его жест.
Жаль, адмирал не мог спросить: тоже почувствовали или просто доверяли его интуиции?
Два кара сопровождения, принадлежащих Службе, остались в воздухе, освещая все прожекторами и контролируя пространство из плазменно-импульсных пулеметов. Тот, что перевозил заключенных, на мгновение зависнув над площадкой, начал опускаться в центр посадочного круга.
— Господин адмирал, — тихо произнес один из телохранителей, — вам лучше вернуться в здание.
Он и сам знал, что лучше, но… ощущение опасности оказалось сильнее него. Оно манило, заставляя просыпаться инстинкты, которые и делали скайла скайлом.
Его взгляд постороннему показался бы застывшим, но это было не совсем так. Ментальная волна расходилась кругами, рассказывая ему обо всем, что происходило вокруг.
И… ничего, что могло бы стать источником тревоги. Ни напряжения, ни жестко контролируемых мыслей, которые скрывали бы за собой чужой замысел, ни посторонних, чье присутствие поблизости можно было бы счесть подозрительным.
Ложная тревога? Он уже давно не совершал подобных ошибок!
Ищет не там…
А кар уже почти сел. Три метра, два…
Слишком близко…
За спиной открылась дверь, появились четверо конвоиров…
— Всем назад! — закричал Искандер, откидывая к себе за спину одного из охранников, который успел поравняться с ним.
Тот отлетел, оставшиеся трое скрылись за прозрачной стеной из сверхзакаленного стекла, которая опоясывала двор по периметру, прикрывая окна нижних этажей.
Искандер ждал звука выстрелов, дорожек в воздухе, несущих смерть, был готов задействовать все способности своего тела, чтобы ускользнуть, избежать.
Но он ошибся.
Стоило посадочным стойкам кара коснуться земли, как его корпус вздрогнул, вспучился неровными гранями и… тяжело вздохнув, вздулся огненным шаром, в котором грязно-серые пятна уже ничем не напоминали металлическую обшивку машины.
* * *
— Костас, у них остались хоть какие-нибудь коммуникации?
Четыре R шестых ушли к новому месту посадки, два остались с нами. Если удастся посадить уравнитель, после его разгрузки сядут и они.
Если удастся…
— Ничего, — хмуро откликнулся мой хакер-навигатор. — Все, на что натыкался, любительские станции. Но на них опираться бесполезно, не синхронизируешь.
R четвертый «висел» на орбите. Мы спустились к верхней границе пепельно-пылевого облака.
Ни его толщина, ни плотность нас не пугали, совершали посадки и в худших условиях, да и гравитационные маяки по периметру стола продолжали действовать. Волновало меня другое — оставлять после себя трупы я не собиралась. Среди тех, кто сейчас бушевал внизу, мародеров и тварей в человеческом обличии было меньшинство, все остальные — толпа, которая оказалась в их руках. И в этой толпе могли быть женщины и дети. Эвакуационный лагерь располагался всего в нескольких километрах.
— Костас. — Я не рычала, была спокойной. Но мои мальчики предпочли бы первое. — Мне нужна связь. В любом виде, хоть через громкоговоритель. Прежде чем стрелять, я должна знать, что сделала все возможное.
Весь экипаж находился в рубке. Сейчас самая невероятная идея, высказанная кем-нибудь из них, могла стать спасением. Для моей совести.
В общих чертах план был готов. Мы, четыре перехватчика, как раньше говорили, «крыло к крылу» опускались в центр стола, выбивая оттуда людей воздушной волной и гулом двигателей. Одновременно осматривая поверхность посадочного поля и сдвигая толпу дальше, расходились к границам площадки, еще в воздухе сбрасывая автономные буйки-генераторы защитного поля. Не для себя, для транспорта. Нам предстояло работать снаружи, у блока управления антигравитационным полем.
Рауле, который отказался покинуть мой борт, был здесь же. Как ни странно, его присутствие давало мне силы не сорваться. Он словно говорил своим видом: «Ну, тогда же ты справилась…»
В чем-то он был прав. Тогда я справилась, хоть уже и простилась с жизнью. Приговор за контрабанду айо был только один — смертный. И никого не интересовало, что иного выбора, как стать курьером, у меня не было.
— А если…
Юл еще не успел закончить свою мысль, как мы все смотрели на него. У мальчишки была светлая голова, я не зря подобрала его в захудалом космопорту Иара.
Ошалев от такого внимания, тот замолчал, но тут же взял себя в руки.
Повзрослел.
