— А ты спрячешься, — сказал Цыган очень строго. — Понял?
Гош неодобрительно фыркнул.
— У тебя приклад скоро отвалится, так ты его напильником изрезал, — пообещал Костя, издали прислушивавшийся к разговору. — Мало тебе, что ли? Снова пострелять охота?
— Нет, — сказал Гош, и в голосе его прорезалось что-то похожее на смущение. — Больше уже нет. Просто…
— Значит, спрячешься, — повторил Цыган.
— Нужно что-то со всем этим делать, — хмуро пробормотал Гош, сунул руки в карманы и убрел к дому.
— С чем делать? — спросил Большой у Цыгана.
— Да со всем этим, — Цыган кивнул на заваленные данью внутренности «Лендровера» и с неожиданной злостью захлопнул дверцу. — Правильно говорит. Надоело. Действительно, почему мы должны городским оброк платить, как русские монголо-татарам?!
— Потому что мы русские, — объяснил Белый, показываясь в дверях мастерской и направляясь к машине. На ходу он обтирал руки какой-то ветошью. — И русским позарез нужна бочка солярки. А эти козлы только монголо-татар к кранику и подпускают. Вот так-то, брат. Хочешь остаться без электричества? Нет проблем. На леднике молоко не скиснет. Но учти, керосин весь тоже у них. Будешь корову при лучине доить, как в каменном веке?
— Крепостное право обречено, — гордо заявил Цыган. Объездчики только что прикончили учебник истории и теперь вовсю старались перещеголять друг друга вновь обретенной эрудицией. — Рано или поздно мы все равно начнем с ним бороться. Но готовиться к революции лучше загодя. Вот я и говорю — надоело…
— И вообще, — заметил Костя, — сдается мне, что мы на ранчо засиделись. Не пора ли объявить крестовый поход за справедливость, а, Регуляторы? Заодно и мир повидаем. Где моя звезда помощника шерифа?
— А Сан Сеич? — удивился Большой.
— С собой возьмем! Будет в обозе винчестеры заряжать…
Белый подошел к Косте вплотную и посмотрел ему в глаза. Костя сначала пыжился и таращился, но потом все равно отвел взгляд.
— Кто минуту назад Гошку стыдил? — напомнил Белый. — Я?
— Ему надо, — пробормотал Костя. — Сан Сеич говорит, ему надо время от времени напоминать, какой он был. Так ему больнее, но ему же и лучше.
— А тебе?
— А что мне…?
— У тебя у самого на прикладе сколько запилов?
— Я не пижон, — Костя ухмыльнулся одной стороной рта. — Мне это ни к чему.
— Ах, не пижон… Тогда кто ты, если хочешь воевать с этими детьми?
— Да почему воевать?! Просто отвадить. Показать, кто здесь старший.
— Они еще опомнятся, — мягко сказал Белый. — Потерпи. Мы все терпим. Нужно подождать еще немного, и они начнут вспоминать. А когда восстановят личности, мы же еще их и утешать будем. Вот когда придет наше время. Мы будем нужны позарез, Костя. Мы будем учить их жить по новой. Впереди очень много работы, старик. Только дождись.
— Сколько?
— Откуда ж я знаю… Год. Полтора.
— А сколько уже прошло времени?
— Сам знаешь. Больше года.
— Белый, — сказал Костя с такой интонацией, будто втолковывал малышу. — Очнись. Не будет нашего времени. Они не проснутся. Никогда.
Белый пожевал губу, коротко глянул на притихших Цыгана и Большого и задумчиво произнес:
— Тогда… Тогда нам тем более нужно оставаться здесь. Будущее за теми, у кого в руках хозяйство.
— Всю жизнь предлагаешь на бандитов горбатиться? — подал голос Цыган.
— Не обязательно. Мы будем искать. Мы еще найдем таких же, как мы. Сколотим крепкое поселение. И нормально заживем.
— Ты действительно очнись, а? Помнишь, Гошка сказал, куда подевались большие собаки? Их точно отстреляли. Понял, о чем я? Таких, как мы, больше нет.
— Должны быть, — убежденно сказал Белый. — Ладно, закрываем диспут. Берите стволы, поехали к монголо-татарам… Чтоб они все передохли!
* * *
Объездчиков тормознули неподалеку от загородной бензоколонки. Там ни с того, ни с сего из легкой заставы образовался настоящий блокпост — строительные конструкции поперек дороги и бронетранспортер. Лица у сидевших на броне парней оказались знакомые, но повадки резко отличались от тех, что были еще на прошлой неделе.
— Разгружай здесь! — скомандовали объездчикам. Те хмуро вытащили из машины добро и остановились в нерешительности.
— И отваливай! — раздалась новая команда.
— Нам в город нужно, — сказал Белый. — Выменять кое-что.
— В город нельзя.
— Ну хоть до колонки, может, там осталось. У нас солярка на исходе.
— Нельзя.
— А кому можно? Вы что, рынок закрыли?
— На рынок только по пропуску.
— Чего? — изумился Белый.
— Во, — сказал один из сидящих на броне, вытаскивая из-за пазухи маленький кусочек голубой пластмассы. Белый присмотрелся. На карточке была надпись латинницей «VIZA», которую Белый прочесть не смог, хотя она и показалась ему смутно знакомой. В углу карточки переливалась объемная картинка с изображением то ли птицы, то ли еще чего-то с крыльями.
— Привезешь столько же, — охранник показал на сваленный в кучу провиант, — дадим пропуск. Но он только до рынка. По центру кататься нельзя. И вообще по городу нельзя. Вот… — охранник умолк, отдуваясь. Похоже, тирада далась ему с большим трудом. Он и этот-то набор слов выговорил на одном дыхании, как зазубренный урок.
— Сунешься без пропуска, для первого раза отберем машину, — добавил второй и для вящей убедительности треснул прикладом по башне. Та, словно живая, шевельнула стволами в ответ.
— И кто же эти пропуска выдумал? — тоскливо спросил Белый. Хотел добавить что-нибудь обидное, но благоразумно промолчал. «Тупые» от любой колкости взрывались мгновенно.
— Главный, — коротко ответили ему.
Белый залез в машину. Объездчики последовали его примеру, взгляды у них были острее бритвы. Большой, злобно сопя, развернул автомобиль, стараясь не глядеть в сторону охраны. Та довольно ухмылялась.
— Я насчитал шестерых, — негромко сказал Костя. — Кто больше?
— Шестеро, — кивнул Белый. — И минимум один в башне.
— Застава стоит бездарно, — Костя оглянулся на удаляющийся блок-пост. — Налетать и трепать… Сколько влезет. Гоняться за нами на бэтээре они не рискнут.
— Они-то как раз и рискнут. Они же тупые, Костя.
— Хоть бы ящиков с песком на него понавешали, идиоты. Все-таки подобие активной брони. Один гранатомет…
— Как ты это говоришь, старый… «Сдается мне, что в прошлой жизни я воевал»? Что такое активная броня, ты, Кутузов?
— Честно говоря, не знаю. Но ящики с песком — это вроде нее.
— А ведь перекрыли они нам кислород, братцы, — сказал невесело Цыган.
