— Хулиганье! — Пожилая дама, которую за мгновение до этого буквально вдавили в стенку, попыталась выпрямиться и расправить плечи. — Немедленно опустите лифт назад, на первый этаж!
— С удовольствием. Куда скажете, — отозвался курьер, — как только мы выйдем на… — он глянул на табло, — пятом этаже. После этого, мадам, вы можете валить куда хотите, хоть прямиком в объятья террористов.
— Что? — опешила она.
И тут второй раз за день жизнь продемонстрировала свой мерзкий характер. Мигнул свет. Лифт дернулся и… остановился.
* * *
Бледные фонари заливали холодным голубоватым светом площадку, откуда никто не позаботился убрать разбитые машины. Возле одной из них, полуобгоревшей «мазды», стоявшей вверх колесами, который раз за этот трудный вечер звучала одна и та же мелодия: «Мамочка любимая моя…». Мобильник подавал голос в среднем каждые полчаса, но без пользы. В конце концов у него сел аккумулятор и он отключился.
* * *
Мужчина в дорогом костюме и с изящной тростью по меньшей мере в десятый раз надавил кнопку вызова. Динамик молчал. В кабине лифта, застрявшего между третьим и четвертым этажами, становилось уже ощутимо жарко и душно.
— Уснули они там, что ли? — раздраженно проговорила пожилая женщина.
— Ага. Вечным сном, — кивнул паренек-курьер.
На него даже не зашикали. Время шикать прошло сразу вслед за временем терзать кнопки мобильных телефонов в попытках дозвониться до аварийных служб, МЧС, полиции, скорой помощи и даже газовой службы. У застрявших в лифте просто не было лишних сил.
— Пацан спит? — спросил новый знакомый.
— Ага. Удивляюсь ему. Спит почти все время, хоть камни с неба.
— А чего ему переживать. За него мама волнуется.
Лариса невольно улыбнулась.
— Интересно, чего там Ред и остальные делают?
— Ну, судя по тому, что они так и не выстрелили, либо все по-старому, либо приехали менты и всех повязали.
— Если бы всех повязали, нас бы уже вытащили, — возразила Лариса, — а так никому нет дела до застрявшего лифта.
— А как же другие люди?
— Для других людей есть другой лифт, — пожала плечами девушка, — ты сам-то, если бы обнаружил, что лифт не работает, что бы сделал?
— Пошел бы искать другой, — кивнул парень, — во всяком случае, бить тревогу не стал бы. То есть, ты хочешь сказать, что никто нас не вытащит?
— Никто не знает, что мы здесь. Мобильные не работают. А люди уже разошлись по домам… Или сидят на полу в вестибюле и боятся пушки. Господи, мама, наверное, уже с ума сошла, времени-то почти одиннадцать.
— Так, может, твоя мама поднимет тревогу, и тебя начнут искать? — вдруг воспрянула духом пожилая дама.
— Если она жива, — подал голос мужчина с тростью.
Тут, несмотря на то что время шикания вроде бы прошло, на мужчину зашикали. Но поздно: Лариса, которая все это время держалась удивительно стойко, вдруг словно переломилась пополам, сползла по стене на пол и, откинув голову, в голос завыла, горестно и обреченно, как воет попавший в капкан зверь. Малыш, услышав странный звук, проснулся и, видимо, с испугу, громко заорал. Парень бросился приводить в себя Ларису, пожилая тетка принялась пилить мужика с тростью: ее губы шевелились энергично, а мимика была весьма выразительна, но две «сирены» полностью забили эфир. Внезапно ожила статуя молодого, небрежно, но хорошо одетого мужчины, который влетел в лифт последним и до сей поры молча подпирал стену. Он протиснулся вперед и коротко, без размаха, отвесил Ларисе пару хлестких пощечин. Вой немедленно прекратился. Девушка часто заморгала.
— Знаешь, когда слушаешь дурака — дураков уже двое, — доверительно сказал мужчина. Он аккуратно принял на руки конверт с орущим Демкой и покачал, успокоив Ларису: — Что могло случиться с твоей мамой? Метеорит не падал, самолетов с бомбами не было, на верхних этажах тихо. Просто задержали, небось, до выяснения… А сейчас уже поздно, никто у нее заявления не принимает. Да если бы и приняли, искать начнут только с утра. Между прочим, пацан твой обкакался. Подгузников запасных, конечно, с собой нет?
— В машине остались, — тихо прошептала Лариса, начиная потихоньку постигать масштаб катастрофы. Она в застрявшем лифте, с двухнедельным ребенком без памперсов, без салфеток, без кипяченой воды, без сменных пеленок… Проще сказать, что у нее с собой есть. Есть молоко — даже странно, от таких переживаний — и не пропало, и робкая надежда, что с мамой все в порядке, и она их найдет.
— Надо выбираться отсюда, — озвучил мужчина общую мысль.
— Может быть, вы еще скажете, как это сделать? Я был бы вам чрезвычайно признателен, — ядовито произнес обшиканный «костюм».
— Через крышу.
— Но здесь нет люка, — заметил разносчик пиццы.
— Придется пробить дырку. — Мужчина вручил ребенка разносчику пиццы, внимательно оглядел потолок и, словно примериваясь, пару раз ударил в него костяшками правой руки. Удар у него был ничего себе, вполне боксерский. Но на потолок, сделанный из добротного финского листового металла, нисколько не повлиял. Потолок даже не прогнулся, даже не заметил, что по нему колотят.
— Не получится, — заметила пожилая дама, — если бы был пластик — другое дело, а цельный железный лист — абсолютно нереально.
— А вы можете предложить что-то более реальное? — спросил парень.
— Надо отжать дверцы и посмотреть, где мы застряли. Если не между этажами — вылезем.
— А вы откуда знаете?
— А фильм «Скорость» смотрела. — Тетка, похожая на черепаху Тортиллу, неожиданно улыбнулась. — А еще я инженер по лифтам. Правда, по специальности почти не работала, преподаю.
— Повезло, — сказал молодой мужчина, — тогда командуйте, уважаемая. А я дергать буду. Так сказать грубая сила плюс интеллект.
— Одна голова лучше, а две — мутант, — съязвил парень.
— А ты не остри, а лучше помоги ребенка перепеленать, иначе он не успокоится.
— Во что? — робко пискнула Лариса.
— Да просто сними с него обкаканный подгузник да заверни в пеленки.
— Так они через пять минут снова мокрые будут!
— Ничего, здесь тепло. А вылезем, сообразим, во что наследника переодеть.
— Вы что, собираетесь ЭТИМ здесь трясти! — заволновался «костюм». — Господи! У вас ум есть? Тут и так воздуха мало.
— Дети в этом возрасте почти не воняют. В отличие от вас, уважаемый, — авторитетно заявил молодой человек. — У меня свой недавно родился.
— А где он сейчас? — спросила Лариса, которую доброхоты на время освободили от забот.
— Слава богу, не здесь. Я жену рожать в Германию отправил, роды были тяжелые, с осложнениями, так их там задержали. А я вернулся вот… на свою голову.
