– А мы и отвечаем, что не успели с агентом Ноулзом попрощаться.
Я искоса глянула на светло-зеленого Геру, оценивая реплику на твердую единицу, но все же не удержалась, погладила его взглядом – как умела и могла. Из трех людей в этой комнате человеческим существом мне представлялся он один.
– В общем, Туров ни в чем не виноват, поэтому мы сейчас его отпустим, а с вами поговорим с глазу на глаз, – резко сказала я.
Сразу стало полегче.
Арлинова изумленно подняла свои тщательно нарисованные брови, Гамов, наоборот, нахмурился. Я пожала плечами в ответ. Неважно, чем все это закончится, важно – вытащить Геру из передряги.
– Как всегда, – внезапно выступил он. – Как всегда, Оливинская хочет захапать всю славу себе.
Гамов открыл рот, будто собирался что-то сказать, и покачал головой. Злился, значит, очень сильно. Пожалуй, недолго такими темпами и из отдела вылететь. Впрочем, что мне теперь здесь делать. Я вернулась к последней мысли, проанализировала ее и захотела врезаться с разбегу головой в стену. Отличное мышление, просто на высоте.
– Перестаньте тянуть кота за хвост! – крикнула Арлинова и изо всех сил хлопнула рукой по столу.
Я машинально отскочила в сторону, уволакивая за собой Турова, и лишь мгновение спустя поняла краешком едва мерцающего, издыхающего сознания, что это был не выстрел.
– Можно видеть, чем мы занимались эти два дня, – претенциозно проговорил Гера.
Мне оставалось только слушать и пытаться разобраться в себе.
– Вы издеваетесь, что ли? – Ноздри Гамова раздулись, и это было последнее предупреждение.
– Никак нет, – отрапортовал Гера, кладя руку мне на плечо. – Мы с госпожой Оливинской закрывали нео-нуар рукопись, предварительно пообщавшись с автором. Автор был мучим сомнениями, не удалить ли ее с «Самиздата», поэтому мы сначала с ним поговорили, а потом пошли закрывать, когда он отказался.
От такой бессовестной лжи у меня едва челюсть не отвисла. Впрочем, мышцы лица чувствовали себя очень странно, поэтому я осталась при прежней мине.
– Да-а-а-а, – протянул Гамов. – Я-то думал, мы взрослые люди. Сделали глупость – признаемся, получим выговор, а тут, похоже, увольнениями попахивает, а, Микаэла Витальевна?
Та сняла очки и положила их на стол, задумчиво глядя на меня.
– В самом деле! – негодующе воскликнул Туров – и был таков, вынесся из кабинета на всех парах.
Я поправила волосы и про себя решила, что лучше молчать. Гера что-то затевал, и мешать ему было бы совсем глупо и непорядочно.
– Закрывали, значит? – язвительно поинтересовался Гамов.
– Так точно, – бодро отозвалась я.
Гера пролетел мимо меня и бросил на стол Арлиновой толстенную пачку листов.
– «Король света», пожалуйста. По состоянию на вчерашний день – закрыт. Можете проверить по списку – я не повторный вам подсовываю.
Голова отказала мне совсем. Я покрутила варианты, пока Гамов и Арлинова вертели распечатку так и сяк и смотрели что-то в компьютере, и пришла к выводу, что Гера, видимо, бросил на растерзание собственный роман.
– Действительно нет и действительно закрыт. – Арлинова недовольно поджала губы. – Может, объяснитесь поподробнее, что случилось?
– И желательно Оливинская пусть рассказывает, Германа мы наслушались.
Чертов Гамов, на мякине не проведешь.
– А у вас тут планерка, я гляжу!
В комнате внезапно нарисовался светловолосый мужчина, и я отступила на пару шагов влево, поближе к Гере.
– Степан? Заходи, заходи, какими судьбами?
Арлинова мгновенно поменяла и выражение лица, и позу.
– Заскочил буквально на секунду, целую руки!
Тип подбежал к столу и на самом деле сделал то, о чем говорил. Потом резко развернулся, окинул меня оценивающим взглядом, хлопнул себя по лбу и подошел к Гамову для рукопожатия.
Я бросила взгляд на Геру. Того, судя по всему, трясло от злости, и я осторожно коснулась его запястья.
– Как я рад, как я несказанно рад! – Блондин обернулся кругом, и до меня наконец-то дошло.
– Степа, – сказала я, приподняв левую бровь.
– Госпожа Оливинская, ваша красота может сравниться только… Только… А, черт, хотел сказать с «проницательностью», но тут это не к месту. Да и «красота», впрочем, тоже.
– Пасть закрой, – тихо проговорил Гера, и я на мгновение изумилась тому, что еще неделю назад ненавидела его всеми фибрами своей души.
– Ну-ну. – Я успокаивающе погладила его по предплечью. – Ты на каждое уличное хамло злиться будешь?
– Зачем пожаловал? – Голос Гамова был словно из стали отлит.
– Вот, собственно, и за этим, Максим, вот, собственно, и за этим. Посмотреть на твою Оливинскую, себя показать.
Фигляр снова окинул меня взглядом.
– Как-то вы слабоваты для того, что мне описывал, захлебываясь в восторгах, Миша.
– Степан, выйди, пожалуйста, и закрой за собой дверь, – спокойно проговорила Арлинова.
– Хотел бы – да не могу, Микаэла Витальевна, не могу – и все тут. Официальное предписание.
С этими словами он вытащил из внутреннего кармана пальто конверт, кричавший о конфиденциальности и совершенной секретности, небрежно бросил его на стол перед Арлиновой и снова обернулся ко мне.
– Герман, и где та искра, о которой ты говорил? Где внимательность, наблюдательность, невероятность?
Я вдруг чихнула – и еле сумела удержать почти рычавшего Геру за рукав.
– Хамил бы ты где-нибудь в другом месте, Степа, – устало сказал Гамов.
– А раньше мы хамили вместе, так весело было, помнишь? – Блондин тряхнул хорошо уложенным каре.
– Выпрямленные, – констатировала я спокойно.
Что нервничать-то. Таких ребят на своем веку я повидала достаточно. Таких, как Гамов и Туров, – к сожалению, очень мало.
Степа напрягся – это было видно по неестественно прямой спине – и развернулся ко мне.
– Что?
– Волосы, говорю, выпрямленные. – Я села на подоконник, зорко поглядывая на Геру, чтобы глупостей не наделал. Тот, впрочем, замер на месте, словно догадался, куда я клоню.
– И? – Идиот Степа даже приосанился.
– Не знаю, – пожала плечами я.
– Ты продолжай, продолжай, зря мне тебя нахваливали, что ли?
– Погодите, – вмешалась Арлинова. – Степан, ты хочешь сказать, что к нам завтра новый работник выходит? Надзирателя приставить решили?
– Не надзирателя, а замечательную девочку Нину, она блогер, большущий молодец, вот в деконструкторы не годится, нервы сдают, не понимает, что где. А вы у нас отдельно живете, мало ли чем занимаетесь… – Степа довольно хохотнул.
– Ты понимаешь, конечно, что послезавтра она уже не выйдет? – Арлинова откинулась на спинку кресла.
– Если вы надеетесь договориться с Павлом Александровичем, то не надейтесь даже, он на пенсию вышел. Я теперь старший по закрытию реальностей.
