Странно всё-таки, что при всей вроде бы важности моего груза и того, что я мог случайно узнать, мне давали возможность так вот запросто плавать в море. Что это, вера в мой разум? Или чужая, недоступная мне логика, помноженная на плохое знание людей?
У меня не было ответы на эти вопросы. Однако, я знал, что должен плыть дальше. Даже если мне придётся в очередной раз умереть…
Я был уже довольно далеко от берега, когда вдруг сквозь шум далёкого прибоя мне вдруг послышался знакомый детский голос. Словно бы издалека он кричал: «Пап! Па-а-па!»
Сын так звал меня, когда был ещё совсем маленьким. Ему было шесть, когда я возил его на хоккей, и он кричал мне точно так же, выискивая взглядом в толпе родителей на трибунах после очередного удачного броска.
Голос был таким реальным, что я даже оглянулся. Но, конечно же, за спиной были только удаляющиеся причудливые огни чужого города в чужом мире…
Но сердце всё равно защемило. Я вдруг подумал, что не видел Пашку вживую уже три года. Мы должны были провести пару недель вместе этим летом, когда бывшая собиралась навестить своих родственников, но ковидная пандемия спутала все планы… я очень надеялся, что он не слишком переживает из-за того, что я уже несколько дней не на связи. У меня так уже бывало: командировки в разные места, где нет нормальной связи.
По бывшей я так сильно не скучал. Смирился. Но вот с детьми всё по-другому. Когда живёшь в разлуке, когда не видишь, как растёт твой ребёнок – можно сколько угодно делать вид, что всё нормально. Но на самом деле ты просто учишься жить с постоянной болью.
Я выдохнул, потом набрал в лёгкие воздух и мощным гребком ушёл под воду. Под водой было совсем тихо. И у меня чуть сердце не выскочило, когда я услышал у самого своего уха: «Пап, берегись! Оно снизу!» В этот раз голос был постарше – такой, каким я обычно слышал его по связи.
У меня, конечно же, не было с собой очков для плавания. И шансы увидеть под водой в темноте что-то, кроме черноты, были довольно низкими. Но всё же я открыл глаза.
Оно приближалось медленно, всплывая из глубины. И оно светилось призрачным синеватым светом. Я мгновенно выскочил на поверхность, протёр глаза и снова глянул вниз.
Оно было огромным. Метров сто диаметром. Это нечто отдалённо походило на медузу, только его гигантские щупальца были направленны вверх. Они медленно колыхались в толще воды, всё ближе подкрадываясь к поверхности. Приглядевшись, впереди я увидел ещё несколько подобных световых пятен.
Я мог бы продолжать плыть вперёд. Крылатый сказал, что не важно, как я выберусь отсюда. Можно и откатиться назад через гибель. Даже если эти штуки смертельно опасны – что такого, если я очнусь в самолёте и всё переиграю?
«Быстрее!» - снова голос сына, прямо возле ухо. Чисто и отчётливо.
И этому голосу я поверил больше, чем ночному визитёру.
Я поплыл к берегу с максимально возможной скоростью, не жалея сил.
Призрачное существо в воде как будто начало ускоряться.
«Я попробую его задержать», - опять говорил Пашка.
В какой-то момент, выбиваясь из сил, мне показалось, что я схожу с ума. Что мне снится какой-то дикий сон, где реализуются мои потаённые страхи и фантазии. Что я, на самом деле, тихо умер во сне; сердце внезапно не выдержало. Такое бывает, даже вроде бы с вполне здоровыми людьми…
Но кроме голоса я чувствовал присутствие сына. Чувствовал его тревогу. И эти ощущения были реальными, живыми, в отличие от того светящегося синим кошмара, который был уже совсем рядом.
Ближайшее синюшное щупальце было всего в метре от моих ног, когда я выбрался в полосу прибоя и, не останавливаясь, выбежал на песок.
Я постоял какое-то время, уперев руки в колени, восстанавливая дыхание.
«Всё в порядке, сынок, - мысленно проговорил я, - я выбрался».
«Знаю, пап», - последовал беззвучный ответ. Это были не слова даже – ощущение.
- Это завораживает, - раздалось за моей спиной; это голос был вполне реальным, и я бы предпочёл его не слышать, - признаться, я видела это впервые.
Я резко обернулся.
- Я заранее приношу извинения за всё произошедшее! – Ми выставила перед собой ладони в примирительном жесте, - будь у нас другой путь, мы бы не стали так делать.
- Не вижу в этих тварях ничего завораживающего, - твёрдо сказал я.
- А я не про них, - Ми помотала головой, - я про то, что только что произошло между вами и вашим сыном. Мы давно пытались спровоцировать подобную ситуацию, но проклятый торговец спутал нам все карты, не представляя, с чем имеет дело! – её глаза вспыхнули гневом, и это было заметно даже в скудном освещении веранды дома. Однако же, это продолжалось долю мгновения, она быстро взяла себя в руки и продолжала обычным дружелюбным голосом: - однако же, он был в своём праве.
- Не понимаю, о чём вы, - холодно заметил я.
- А я объясню, - Ми улыбнулась, - это не так сложно. И точно не сложнее той лжи, которую вы так охотно проглотили.
- Какой лжи?
- Ну как же. Про Ирдинов и Урлумов, - она продолжала улыбаться; мне же пришлось мобилизовать весь контроль над эмоциями, чтобы не двинуть ей по роже, - люди вашего поколения склонны верить всяким непонятным терминам и названиями. И большим выразительным глазам существ, которые выглядят беззащитными.
- Значит, вы подстроили…
- Конечно, мы. Собственно, ради этого всё и затевалось, - Ми вздохнула, - Дмитрий, да перестаньте злиться, наконец. Что вы, право, как ребёнок.
- Я. Не. Злюсь, - ледяным голосом ответил я.
- Давайте лучше действительно расскажу, зачем нам это было нужно? Хотите?
Она взглянула на меня испытующе. А помедлил секунду, отвечая на её взгляд. Потом кивнул.
- То, что я вам говорила на борту самолёта про торговлю – чистейшая правда, - сказала Ми, - в отличие от этой лажи про «существ, прокладывающих сети», - она снова улыбнулась, - на Земле есть две ценные, условно говоря, вещи, которые пользуются спросом по всей Сети. Первая – это кулинария.
Я невольно улыбнулся, сбрасывая напряжение.
- Зря улыбаетесь, - заметила Ми серьёзно, - это очень редкий эволюционный кульбит. Экосистема, в которой возник ваш вид, была разрушена в результате оледенения. И по всем канонам вы должны были вымереть. Однако же каким-то непостижимым образом додумались обрабатывать пищу, для которой ваши желудки не были эволюционно предназначены.
- Думаю и без кульбита до такого додуматься не сложно, - возразил я, - кулинария всё равно возникла бы. Как скульптура. Или музыка. Вид искусства, в общем.
- Типичная ошибка наблюдателя, - улыбнулась Ми, - вам кажутся очевидными вещи, которые совсем таковыми не являются. Искусства, которые вы упоминали, возникли потому и тогда, когда соответствующие органы чувств начали играть важную роль при передаче информации, тогда, когда зародился разум. У разных рас и народов, кстати, доступны произведения искусства, которые навсегда останутся не понятые человечеством просто потому, что нам нечем их воспринимать. Нет соответствующих органов. Как оценить красоту гравитационной волны? Или магнитных линий? Но ни разу ни в одной культуре ни один орган, ответственный за оценку пригодности пищи к употреблению не становился инструментом для передачи абстрактной информации.
Я про себя отметил это проскользнувшее «нам». Значит, она всё-таки человек?.. или же это продолжение игры?
- Видите? – продолжала Ми, - теперь это не кажется столь же очевидным, верно? Кулинария крайне ценна. Это целый новый чувственный мир для большинства рас.
- Но… ведь разные народы наверняка, употребляют в пищу разные продукты. Как быть с разницей в метаболизме? – спросил я.
- Тут важен принцип, - ответила Ми, - лучшие человеческие шеф-повара могут приготовить шедевр, ни разу его не попробовав, опираясь только на интуитивное восприятие потребностей того, для кого они готовят. Поэтому такие специалисты на вес золота и поэтому на Земле кулинария имеет признанный статус искусства. Чтобы искать блестящие таланты и развивать это направление.
