— Я… я… — вся подавшись вперед, блуждая взглядом, покусывая губы и чуть не заламывая пальцы замямлила девчонка. Но затем, будто от боли содрогнулась и неестественно грубо выпалила. — Нужно же было проследить за тобой, чудовище! А то ты натворишь еще бед. Ну всё, я пошла, а то у меня… там… Прощай!
— А где остальные? — не дал я покинуть меня твердо закончившей свои метания Лузин.
— Они… они на пути в столицу, — вся замерла и некоторое время не знала что ответить, а в глазах плескались чуть не опасение, вперемешку с жалостью и… Слезами? Немного помямлив вначале, Крольц вздохнула и принялась довольно монотонно и с затухающей громкостью информировать о сложившейся обстановке. — Практика вчера завершилась и через… два уже дня нужно приступить к занятиям. Прилетал «Журавль». Вот они и… отправились.
— Ясно, — довольно механическим голосом дал я понять собеседнице о том, что услышал ее, под конец уже едва слышное, повествование.
Ну а чего я ждал? У Вольской своя жизнь и прочие непонятки, а я теперь вроде как списанный материал.
У Ровской проблемы с её ректорством, которые не пойми чем еще ей аукнутся. Да и ответственность за студентов с неё никто не снимал. А то, что ставка ее не сыграла, не так и страшно. Внешность-то я ей уже вернул, и теперь она не просто найдет себе мужика, что будет с ней не только из-за её статуса или выгод, но и самое, пожалуй, главное, поборет свои комплексы, которые её тяготили посерьезней всего прочего, когда тело было обезображено ожогами.
Вироне-Мион нужно по жизни устраиваться, а продолжать оставаться Торпс — для неё шанс. Шанс прожить фрагмент жизни заново, пусть не с чистого листа, но всё же без прошлого шлейфа, опираясь теперь на свои знания и имеющийся студенческий опыт, учитывая все подводные камни и зная уловки расставивших силки манипуляторов. А в сочетании с преимуществами подаренного мной нетривиального тела, это всё поможет ей неплохо устроиться, уже не будучи «никем». То же обстоятельство, что Господин выбыл из игры, ну как им всем показалось, лишь значит, что и все обязательства более недействительны и она теперь свободная птица.
Двойняшки же…
— А где Лу и Ло?
— Они тоже отправились в Старгород. Сказали, что там они начнут всё заново. Средства, чтобы обустроиться, получат от продажи имущества снятого с тела Туготыльской. Там прилично выйдет, магистр всё же. О проезде договорились с капитаном Журавля. За пару перстней с руки погибшей графини. А в Дар они категорически возвращаться не пожелали, так как там уже прилично засветились. Сожалели, что ты так и не изменил им внешность и не сделал их как Вирону, — последнее слово, меланхолично просвещающая и уже даже держащая меня за руку Лузин, просто-таки выплюнула. Странная девочка.
— Ну а ты чего ж осталась? — поглаживая большим пальцем бархатистую кожу руки увлеченной печальным рассказом девушки, полюбопытствовал я. — У тебя ведь ситуация не лучше чем у кого бы то ни было. Тебе учиться надо. Где ты еще столько Сребрых возьмешь? Тебя же отчислят за неявку. Хорошо еще, если дизертирство не влепят, хотя Лирон, думаю, не допустит.
— Я… я… Мне пора! — прикипев ко мне взглядом, за который порой готов пол жизни отдать, попыталась было собраться и что-то сказать, но всё же вырвала свою руку и жестко, а может и жестоко, скорее по отношению к себе, выпалила та единственная, кто не бросил меня. А затем, вскочив со с грохотом опрокинувшегося табурета, она резко обернулась и едва не выбежала вся в слезах из комнаты этого Белосольского лазарета, с так себе уровнем комфорта и очевидно медицины, где меня бросили помирать все те, кто… Все кроме неё, короче.
А такое я — старый циник, давно не верящий в бескорыстную искренность, уж не ожидал встретить в своей жизни. Надо же? Как жаль, что я ничего к девочке не чувствую. Ну кроме жалости и всё же уважения, даже с некоторым восхищением.
Убежать ей я не дал и совершил то, о чем наверняка еще тысячу раз пожалею:
— Хочешь, я покатаю тебя на своем драконе? — даже сам еще не до конца представляя, что конкретно имел ввиду, вскочив и притянув беглянку к себе, чтобы наши глаза оказались друг напротив друга, а губы приблизились, спросил я салатововолосую.
* * *
Борт «Беркута», утром следующего дня.
— Докладывай, — обратилась к визитеру розоволосая красавица, что отложив бумаги, с которыми работала за дорогим письменным столом в роскошном убранстве капитанской каюты одного из лучших кораблей Зеленого Дома.
— Сегодня утром, когда фельдшер делал обход, был обнаружен скончавшийся от полученных несколько дней назад ран студент Герд Франт, — малоэмоционально и негромко, но предельно четко доложил своим мягким голосом мужчина невыразительной внешности и в непримечательном одеянии, и водянистые глаза которого были единственным местом, где можно было прочитать хоть какие-то эмоции данного неприметного господина. И там было, если не обожание собеседницы, то безграничная привязанность.
— Один? — сложив руки в замок, удостоила наконец посетителя взглядом сапфировых очей статная красавица в темно-зеленом мундире с серебряным очень затейливым шитьем.
— Крольц ушла наконуне. Вся заплаканная, — подтвердил докладчик.
— Кто-нибудь ещё приходил, уходил? — постучав указательным пальцем по обтянутой Мурданским сукном столешнице стола из Карипьской душистой древесины, уточнила хозяйка помещения, да и всего воздушного судна.
— Никак нет, — сразу же уведомил гость, а затем уточнил. — Кроме прочих соглядатаев от почти всех Домов, тех, что указаны в моем докладе двухдневной давности, и которые не мозлолили глаз лишний раз, новых действующих лиц не было.
— Ясно, свободен, — чуть мягче, чем до этого, отвечала эта «снежная королева», тем самым подведя итог аудиенции. Что, впрочем, показалось посетителю самой желанной наградой, о чем, собственно, капитан прекрасно знала, но большего себе позволить не могла. Не на людях же.
— Что думаешь, Розет? — обратилась к восседающей за столом красавице подвижная золотокудрая и довольно ехидная пышка, до этого не участвовавшая в беседе, а призывно развалившаяся на атласном диванчике из Бовинского узорчатого шелка и Карачского кедра, от чего её неудержимые прелести рвали пуговицы мундира, немногим уступавшего капитанскому, как в районе необъятной груди, так и пониже талии.
— Что тут думать, Модиль? Тетушка потеряла свои инвестиции. Ну а мы наконец можем покинуть эту глушь. Приказ по кораблю: готовиться к отбытию. Блистательный Зеленоград нас уже заждался!
* * *
— Куда сейчас, Ло? — спустившись по грузовому трапу «Журавля», и глазея по сторонам, полюбопытствовала с виду юная и очень гибкая худышка с двумя синими шаловливыми хвостиками чуть повыше висков.
— Куда-куда? Сначала в злачные районы, там нам больше отвесят за камушки, а если не пожелают, то в этом бандитском месте никто не помешает нам как следует попросить, — пробурчала недовольная копия первой девицы, но хвост был лишь один. Над правым виском.
— Опять кровища, сестричка? — заканючила первая, уронив плечи и понурившись, при этом страдальчески взглянула куда-то в небеса. А затем, обернувшись к своей двойняшке, деловито проверяющей: ничего ли не забыто на борту, продолжила. — Мы ведь договаривались завязать с этим. Я хочу найти себе тихого спокойного мальчика и жить с ним где-нибудь в… А чего это Крольц к нему так липнет? Ой! Господин!
— Что-то долго вы, — недовольно выдал я, всё это время стоявший, облокотившись о край трапа, как раз за спинами го́стий столицы, пока Лузин обняв меня за пояс и положив голову на моё плечо, прижималась сбоку.
— Драть меня во все… КАК?!! Ой! Наш несокрушимый Герд вернулся! — уронив вещи, выдала Ло, переводя теперь свой взгляд с меня на Крольц и обратно.
— Я так рада! Так рада! Лулу, отойди, дай потискать нашего непобедимого Герда! — бросилась ко мне Лу, пока ее сестра всё так же открывала-закрывала рот, на что Лузин даже не шелохнулась и продолжала жаться.
