жизнь.
Ксанико так долго на него смотрел, что мне показалось, будто он уже никогда не заговорит.
– Очень хорошо, – наконец сказал он. – Я вам расскажу. Вот что является самым первым и важным: Хамако и другим убийцам драконов во времена Сада это было известно, как теперь и мне: в молодости кожа между чешуей Червя является уязвимой. Острое копье может пробить шкуру, в особенности если дракон сам надавит на копье всем своим весом. Но по мере того как он растет, шкура обретает прочность и даже между чешуей становится жесткой, как бронза. – Ксанико снова указал на потолок конюшни. – Возможно, сам Хамако сражался этим копьем, но против Червя, который прожил столько лет, сколько печально знаменитый Хидохеби, оно сломалось бы, точно сухая ветка, и Убийца Червей стал бы для него теплой пищей. Вот почему все разговоры бессмысленны. Не существует копья, которое вы сумели бы поднять, чтобы поразить Черного Червя.
Ксанико развернулся и решительно направился обратно к замку.
Народ моего господина спит мало, но при желании – или если они сильно устали – зида'я могут спать очень долго.
Однако я не принадлежу к их народу: обычно я сплю почти каждую ночь. Поэтому меня удивило, что в ту, первую, что я провел в Вороньем Гнезде, я никак не мог заснуть. Мною овладела не одна мысль, а множество – смертоносный Червь, Кай-Аниу и насмехавшийся над ним Эназаши, разгневанные лица согбенных и уродливых тинукеда'я, собиравшихся устроить мне взбучку только из-за того, что я был одет как их хозяева зида'я. И все воспоминания, точно тонкая, но прочная нить, связывали леди Ону, говорившую со мной на незнакомом языке, который она назвала моим родным. И всякий раз я погружался в некое подобие сна, но очень скоро снова выныривал на поверхность в моей маленькой спальне.
После нескольких часов бесплодных попыток заснуть я встал с постели. Заглянув в комнату моего господина, я увидел, что он бодрствует и читает один из груды свитков, которые ему дал лорд Ксанико. Он поднял голову.
– Памон, ты видел моего брата?
– Нет, милорд.
Хакатри не отрывал глаз от свитка.
– Если ты его увидишь, попроси зайти ко мне завтра утром. Есть вещи, которые я должен с ним обсудить.
– Я так и сделаю, милорд.
Мой господин вернулся к чтению, и я понял, что он не нуждался в моих услугах, – и с максимальной осторожностью вышел из наших покоев. Надев плащ, я стал подниматься по лестнице мимо кивавших мне смертных часовых на вершину башни, мне хотелось взглянуть на небо и привести свои разбегавшиеся мысли в порядок. Но около лестничной площадки самого верхнего этажа я едва не натолкнулся на две темные фигуры, стоявшие близко друг к другу, и испугался, что потревожил любовников.
Более крупная фигура повернулась ко мне, и я узнал Инелуки. В следующее мгновение фигура поменьше попыталась ускользнуть, но Инелуки встал между мной и женщиной в вышитом плаще с капюшоном – возможно, самой леди Она. Меня ошеломила и встревожила эта мысль, и сначала я не знал, как поступить, но, пока смотрел на брата моего господина, тот снова переместился, чтобы не дать женщине уйти, и у меня появилось желание что-то сделать.
– Милорд, – громко сказал я.
– В чем дело, Памон? – Голос Инелуки прозвучал холодно и резко.
Он посмотрел на меня, точно я пятно на его одежде.
Я поступил так, как никогда до того или позднее: я солгал представителю семьи моего господина.
– Ваш брат срочно хочет с вами поговорить.
– Сейчас? Неужели?
Я с трудом выдержал его взгляд и сумел лишь кивнуть.
Пальцы Инелуки мелькнули в жесте неудовольствия, он отвернулся от женщины в капюшоне и не оборачиваясь начал спускаться по ступенькам. Когда я снова оглянулся, женщина быстро удалялась по коридору, потом открыла скрипучую дверь и скрылась за ней.
Не вполне понимая, что я прервал, тревожась о реакции Инелуки, которая последует, когда он узнает о моем обмане, я поднялся на крышу крепости.
Здесь дул сильный свежий ветер. Он прогнал туман, и в небе ярко сияли звезды. Как часто со мной бывало, я подумал, какими могли быть звезды Потерянного Сада. Конечно, я знал многие имена: народ моего господина говорил о них так же часто, как и о тех, под которыми мы жили сейчас, – так вспоминают живых и мертвых родственников на встречах большой семьи. Интересно, были ли звезды Сада, носившие название Свет Радости, действительно столь яркими, как утверждали самые старые зида'я, или приятные воспоминания изменили прошлое – ведь так происходило и с моими детскими воспоминаниями, – они становились священными и навсегда для меня утраченными.
Что-то большое и темное пронеслось по небу надо мной, закрыв звезды и так сильно меня напугав, что я сделал несколько шагов назад от парапета башни. Нет, то был не крылатый дракон, как подсказывало мое усталое и напряженное воображение в этот жуткий момент, а всего лишь большой ворон, пролетевший совсем рядом. Он приземлился в нескольких шагах и с важным видом зашагал вокруг меня, издавая неодобрительные звуки, потом расправил широкие крылья, тряхнул ими и помчался к парапету напротив. Я не видел в темноте, куда он опустился, но услышал карканье других воронов, очевидно, он оказался среди своих соплеменников.
Некоторое время я стоял и слушал их, пока они не успокоились, а потом долго наслаждался тишиной. Ночной воздух охладил мое лицо и, как мне показалось, успокоил мысли, а сердце нашло нужный ритм, когда кто-то заговорил, и это так меня удивило, что я подскочил на месте.
– Оруженосец Памон. Вот ты где.
Представители народа моего господина могут перемещаться бесшумно, словно тени, когда того желают. Как ребенок, пойманный на месте преступления с украденным фруктом, я боялся встретить взгляд Инелуки, но заставил себя обернуться.
– Да, милорд?
– Мой брат действительно посылал тебя за мной?
– Я так подумал, милорд. Если я ошибся, то могу лишь просить у вас прощения…
– Он сказал, что хотел видеть меня завтра утром. А не сейчас.
Инелуки не показался таким рассерженным, как я опасался. Очевидно, после нашей встречи на лестничной площадке его отвлекло что-то другое.
– Я могу лишь предложить свои извинения, милорд. Наверное, я неправильно его понял.
– Несомненно, несомненно. – Его тон указывал на то, что мои слова его не убедили. – Но постой здесь еще немного, Памон.
Он довольно долго молчал, и я начал опасаться того, что может произойти. Инелуки вообще не обращал на меня внимания, если не считать редких приказов или вопросов о том, чего хотел или что сказал Хакатри, поэтому я не мог придумать причины, по которой он меня задержал, если только не решил наказать за вмешательство.
– Мой брат… – наконец заговорил он с очевидной неохотой. – Мой брат не может… Памон, если
