вспомнить, как стояли под стенами этого города войска Рагнарсонов! Или тогда он еще не был королем Нортумбрии?
— …Предать позорнейшей смерти в змеиной яме!
Вот этого я не ожидал. Отрубить голову, как обычно поступают со знатными персонами. Или устроить зрелище для черни: колесовать, расчленить, сжечь на медленном огне…
Внезапно конунг вскинул голову. Да уж, досталось ему. Не лицо — черно-красная маска, из которой сияют лютой яростью нетронутые палачом глаза.
Рывок — и вот он уже стоит на ногах.
Королевские стражи вцепились в него. Уже не поддерживали — удерживали. Вчетвером.
Вулфер шарахнулся.
Толпа загудела.
А вот Элла сидел с такой же надменной рожей. Чего бояться? Цепи и четверо здоровяков, которые уж точно не дадут искалеченному конунгу добраться до короля.
Рагнар рассмеялся. Как ворон прокаркал.
Искалеченный, закованный, он все равно выглядел куда более грозным, чем этот напыщенный королек.
— Змеями? — прохрипел Рагнар на своем языке. — Змеями? Меня? Рагнара Змееборца? Ну давай, попробуй!
— В яму его! Тащите его в яму! — заверещал архиепископ.
Король кивнул, и Рагнара поволокли к колодцу. У самого его края конунг ухитрился оттолкнуть стражников и сам прыгнул вниз, едва не утащив с собой одного из королевских гвардейцев.
Минуты три ничего не происходило. Потом снизу раздался торжествующий хохот Рагнара.
— Посмотрите, что там! — потребовал епископ.
Один из стражников заглянул в змеиный колодец.
— Стоит! — крикнул он. — Змеи его не кусают.
Король Элла сошел с трона, неторопливо подошел к яме, заглянул, потом повернулся к гвардейцам.
— Вытащите дьяволопоклонника, — велел он.
Подбежали еще четверо гвардейцев. На Рагнара накинули петлю и, поднатужась, выволокли обратно.
Конунг не сопротивлялся. Глядел с вызовом. Держался прямо. Я хорошо представлял, каких усилий это ему стоит. Черт! Я горжусь, что стоял в одном строю с этим человеком!
— Что, королек, не получилось? — прохрипел Рагнар на скверном английском. — Как будешь меня убивать теперь? Давай, проверь мое мужество! Я готов!
— Разденьте его! — распорядился Элла. — Свяжите покрепче. И принесите жаровню с углями!
Рагнар захохотал.
Без одежды он выглядел совсем плохо. Не тело — сплошной синяк. Даже татуировок не видно. Зато видны многочисленные следы ожогов.
— Вниз его! — велел король.
— Упрямый! — похвалил Рагнар. — Упрямый, но глупый. Я же сказал: они не станут меня кусать.
— Станут, — Элла махнул рукой, и спутанного конунга сбросили в яму.
Король подошел к краю, подождал немного, потом указал сначала на жаровню с тлеющими углями, потом на змеиную яму:
— Высыпайте!
Шипение из колодца услышал даже я. А потом — зычный голос Рагнара Лотброка:
— Кто-нибудь! Расскажите поросятам, как сдох старый кабан! Ох они и захрюкают, когда узнают! Ох и захрюкают!
И взрыв хохота, перешедший в звериное рычание.
— Они узнают, — шепотом проговорил я. — Они обязательно узнают.
Умер великий конунг. Что дальше?
А то, что теперь мне надо как-то изыскать способ попасть на Сёлунд и выполнить его волю.
А еще у меня нет больше причин скрывать, кто именно умер в змеиной яме Йорвика.
— Как его звали? — переспросил Теобальд.
— Я слышал: свои называли его Рагнаром-конунгом. Конунгом данов.
Теобальд поморщился.
— Конунг — это король? — уточнил он.
— Думаю, да.
— А я слыхал, короля данов зовут Хареком.
Я пожал плечами. Разбираться в датских конунгах мне не положено. По нынешней легенде.
— Харека я не знаю. Но этот командовал армией, которая взяла Париж.
— Ты не ошибаешься? Ты видел его несколько раз и не узнал.
— Он был голый и грязный, — сказал я. — Я бы, может, и сейчас его не узнал, но он заговорил, и я вспомнил голос. Это точно Рагнар. Рагнар Лотброк, так его звали.
Теобальд задумался. Я ждал.
— Мне надо сказать королю, — наконец выдал нортумбрийский воевода. И тут же поправился: — Нам надо сказать.
Что ж, я не против просветить и короля Эллу тоже. Моя нынешняя задача проста. Добраться до «поросят» и передать им завещание отца. И мне больше нет нужды служить ни нынешнему королю Нортумбрии, ни прошлому. Теперь основной вопрос: где раздобыть корабль. Причем с экипажем.
— Рагнар, Рагнар… Не слыхал. — Элла, по своему обыкновению, принялся вышагивать туда-сюда. На нем были высокие сапоги из мягкой кожи. Такими удобно отпихивать сующихся под ноги собак, которых в зале было не меньше дюжины.
Пока король топтал римскую плитку, я изучал обстановку. Зал, в котором мы находились, был украшен роскошно. Резьба везде. Даже на потолочных балках. Шкуры, звериные головы, оружие, бронзовые подсвечники. Здесь, в будущей Великобритании, вообще много бронзы. И стоит она относительно недорого. Надо полагать, с медью и оловом проблем нет.
— Он точно командовал армией, разбившей короля франков? — спросил Элла.
— Он не разбивал его, — возразил я. — Карл ушел сам.
— Теобальд! — Король развернулся, не дойдя пары шагов до окна. — Найди человека, который разбирается во всех этих нурманских конунгах, и узнай у него, кого именно мы казнили.
— У нас есть его люди, — напомнил Теобальд. — Один окочурился, но двое пока живы. Может, после смерти своего вожака они станут разговорчивее?
— С чего бы? — Элла снова заходил по залу.
— А если сказать им, что собираемся отправить их домой с вестью о смерти этого конунга?
— Домой… Для начала надо узнать, откуда они пришли. Хоть это мы знаем, Тео?
— Они не говорят, твоя милость.
— Ладно, попробуй их разговорить. Вдруг у тебя получится то, с чем не справился мой палач.
— Может, у архиепископа спросить, сир? — предложил я.
— Как ты меня назвал? — Элла снова остановился.
— Сир, — я изобразил смущение. — Так я обращался к королю франков.
— Зови меня: твоя милость или мой король.
— Прости, твоя милость.
— Что ты там сказал?
— Архиепископ может знать, твоя милость. Люди церкви все время пишут друг другу письма и потому знают больше других.
— Спросим, — кивнул король, глянув на меня одобрительно. — Вижу, ты сообразителен. Что еще скажешь?
— Мне известно, что у норманнов за смерть своего принято брать выкуп. Может, предложить им выкуп за их короля?
— Обойдутся! — отрезал Элла, и его расположение ко мне растаяло. — Даже церковных денег не хватит платить выкуп
