— Рассказывал. Могу уже сам тебе всю ее биографию поведать, во всех версиях.
Версии обычно менялись, равно как и княжеское достоинство бабки время от времени превращалось в графское, а однажды Том проговорился о чем-то таком, из чего я сделал вывод, что бабка в России жила, но служила там в горничных, похоже.
— Мог бы еще раз послушать, история интересная, — ухмыльнулся Том. — Твое здоровье, — отсалютовал он рюмкой.
— И твое, — вернул я салют.
Кем бы бабка ни была, а наливки делать она точно умела и Тома научила.
— В Америке я их не делал никогда, а тут вот начал. И понравилось. Кстати, сливовую хочешь попробовать? И даже апельсиновую сделал, благо что тут апельсинов как картошки в Польше, но вот пока сам не пойму — как получилось.
— Давай когда за ответом приду, тогда сливовую. Мешать не хочу, да и эта очень нравится.
Душой я совсем не кривил, нравилась, я отпить успел.
В дверь позвонили, когда я рюмку почти опустошил. Том насторожился, затем знаком мне показал на дверь в магазин. Я его понял, никому ни с кем не нужно здесь встречаться, если меньше знаешь, то спокойней спишь. При этом он забрал со стола мою рюмку, одну из бутылок и быстро убрал все в шкаф. Соображает.
Вообще у него в магазине телефон есть, можно заранее о визите договориться, да вот не хочется заранее. Это не очень хорошо, когда тебя в таких делах кто-то не просто ждет, но еще и может кому-то предложить подождать тебя вместе. Людям Антенуччи, например, если вдруг прослышал о награде.
Поэтому я лишь молча кивнул и тихо проскользнул за дверь, которую Том для меня отпер.
— Можешь через магазин уйти, просто засов сними. Осмотрись сперва только, — шепнул он.
— Я понял.
Дверь за мной закрылась, я остался один в темноте, в окружении смутно видимых пылесосов на полках. Нагнувшись, я подкрался к витрине, выглянул через стекло из-под наклеенного рекламного плаката, гарантировавшего то, что с пылесосами «Софтвинд» справится любая женщина.
Машина. Чуть дальше по улице, у входа во двор, но в машине никого не вижу. Не знаю, сколько людей приехало, но они все пошли к Тому, похоже.
Тихо отодвинул хорошо смазанный и почти бесшумный засов, приоткрыл дверь, огляделся. Да, никого, переулок пуст, лучше идти прямо сейчас. Тихо наружу, придержать дверь, чтобы пружина ей не хлопнула. Вот так, нормально. И по переулку в сторону от Костюшко, опять в обход.
Машина оказалась четырехдверным «плимутом», вроде бы серым, но сейчас уже темно, а именно в этом месте света мало. В салоне и вправду никого нет, от мотора тянет теплом. Точно, это как раз визитер Тома, или визитеры на ней подъехали. Ну да ладно, мне главное ни с кем лишним здесь не встречаться. Так что я прибавил шагу и направился дальше, вдоль по переулку, где светилась вывеска маленького бара, неоригинально для этих краев называвшегося «Пирамида». Чуть дальше по улице какой-то человек в кепке набекрень шел, заметно покачиваясь, как раз из бара, наверное, а больше и никого. Слышен шум со стороны главной улицы, где-то женщины переговариваются на польском, наверняка из окна в окно, судя по тому, что так громко, еще пахнет жарящимся луком откуда-то.
Человек в светлом костюме и панаме-федоре вышел из бара неожиданно, прямо мне навстречу. Коренастый, смуглый, со смешно оттопыренными круглыми ушами, почти на которых сидела низко надвинутая шляпа. В руке несколько пачек сигарет, он за ними, наверное, в бар и забегал. И сигарета в углу рта. Типаж самый гангстерский, тут не ошибешься.
Человек глянул на меня, я же сделал вид, что не обратил на него никакого внимания, просто пошел дальше быстрым шагом. А затем, через несколько секунд, к моим шагам присоединились другие, громко топающие каблуками об асфальт. Ему в эту сторону или он за мной?
Шаги сзади ускорились, ну и я тоже прибавил шагу. Как-то мне не нравится это все, если честно.
— Эй, ты! — окликнули меня сзади. — Стой, подожди меня!
Американисто звучит, а вот выглядит он скорей как… ну да, как сицилиец, например. Или другой южный итальянец. И нажим в голосе профессиональный, вроде как «бойся меня». Но я ждать никого не стал, равно как и оглядываться, а просто перешел на легкий бег.
Обогнал пьяного, который даже головы в мою сторону не повернул, но обдал таким запахом спиртного, что я, несмотря на обстоятельства, успел поразиться.
Если за мной человек Антенуччи и он меня узнал, то мне совсем не нужно, чтобы кто-то запомнил, что меня можно искать через Тома. Нет, меня так просто не найдешь, и Том понятия не имеет — кто я такой, но ведь если потрясти Тома как следует, а эти ребята вытрясти могут и душу из черта, то от него можно узнать о том, что я могу прийти опять, за ответом. И еще Том может пообещать дать знать кому надо, если я появлюсь тут снова.
Поэтому бежал я не очень быстро, а так, чтобы человек в светлом костюме, с виду не слишком приспособленный к бегу, все же от меня не отставал совсем, видел меня впереди. И он видит, я услышал ругательство, а шаги затопали чаще. Как можно дальше его увести, чем дальше — тем лучше, туда, где те или тот, кто приехал с ним на «плимуте», не смогут к нему присоединиться.
Только куда? Куда-нибудь в подворотню, подворотен тут много, только я не знаю — что в какой находится, как бы не загнать себя в ловушку, или туда, где женская компания вышла посидеть вечерком во дворе. Район тут жилой…
Одна подворотня, слева — там ворота, калитка закрыта. Вот задняя аллея, но в ней фонарь яркий светит, тоже плохо, и вообще пока близко от того места, с которого он за мной погнался. Вон еще подворотня, справа на этот раз, но за ней дворик какой-то крошечный и множество окон в него… дальше, дальше. И пусть он разозлится и запыхается.
— Стой, ублюдок! — а дышит-то уже запалено, тяжеловат он бегать, комплекцией вроде тумбочки и брюхо заметное. — Стой, я тебе кишки выпущу! — ну да, самое правильное обещание для того, за кем гонишься.
Вон опять задняя аллея, и вроде темная, и вход в нее темный, ближние фонари далеко. Как раз то, что мне и нужно. А ну ходу, мне сейчас отрыв нужен, он все равно успеет разглядеть, как я туда свернул.
Наддал изо всех сил, скорее завалил себя в поворот, чем просто туда свернул. Вон большой бак мусорный, за ним вообще темень, но он как раз на ту тень и насторожится, поэтому прямо к стене, к самому углу, и пистолет из подмышки в руку, предохранитель сбросить.
Он как паровоз дышит и топает как конь, и ходу не сбавляет. Все, включился у него инстинкт даже не охотника, охотники осторожные, а бандита, у которого жертва может уйти. Он уже роли в голове поделил, я — жертва, он хищник. Не думает больше ни о чем. Вот он рядом…
