На следующем привале я почти закончил монтаж видеосюжета. Осталось сделать совсем немного. Тем не менее, я не стал взводный привал растягивать, чтобы завершить начатое. Тем более, нам осталось пройти не так и много. По крайней мере, белый дым костра от сырых еловых лап я уже видел вдали с одного из последних хребтов, где и остановил взвод на привал. Это был тот самый костер, что разводили летчики. Это почти намекало, что у них все пока еще все в порядке. Дым валил все новыми и новыми клубами. Значит, сырую хвою в костер по-прежнему подкладывали. То ли банда Арсамакова не увидела этот столб дыма, потому что двигалась ущельем, не поднимаясь на хребты, что давало нам направление преследования, то ли просто еще не дошла до места. Но мы не расслаблялись. Я хорошо знал, что сам эмир Магомет Арсамаков – человек грамотный, с университетским образованием, и он может знать, в соответствии со своим общим интеллектом, что летчиков должны искать вертолеты. И естественно предположить его желание или уничтожить прилетевшие вертолеты, или даже захватить один из них, чтобы куда-то бежать за границу. Или даже не за границу, а просто в одну из соседних республик, где он сможет найти поддержку и укрытие, чтобы отлежаться, как змея в норе, перед следующей своей дерзкой вылазкой. А каждая его вылазка бывает дерзкой и непредсказуемой. Так он любит действовать. Всегда появляется там, где его не ждут. Предварительно проводит тщательную разведку, а потом нападает. Причем, нападает, как правило, на хорошо охраняемые объекты, где опасно, и куда не рискуют соваться другие эмиры. Я даже могу предположить, что эмир Арсамаков в состоянии рискнуть, и устроить засаду на мой взвод где-то около костра летчиков. Любой специалист-диверсант скажет, что правильно организованная и проведенная засада сразу даст преимущество тому, кто ее устраивает. Эффект неожиданности часто способен посеять панику среди тех, кто в засаду угодит. Многие к подобному бывают не готовы. И это одинаково относится и к бандитам, и к федералам. Но не относится к спецназу ГРУ, бойцы которого всегда настороже, и всегда готовы принять бой, хотя тоже случаи бывают совершенно разные, и за всех спецназовцев я поручиться не могу.
Едва после привала мы успели спуститься на дно ущелья, как мой коммуникатор опять показал, что меня вызывают по внешней связи. Только это уже была не прямая линия с майором Ларионовым. Не ожидая другого вызова, я подумал, что майор сам сильно занят или не имеет при себе шлема и коммуникатора, и попросил узел связи о соединении.
– Корреспондент «Семьсот сорок первый». Слушаю.
– Дежурный офицер узла связи подполковник Овчинников, – представился вызывающий. – Старлей, с тобой желает Москва поговорить. Головное управление ГРУ.
– Соединяйте, товарищ подполковник, – согласился я, не понимая, что вообще в головном управлении ГРУ могут знать обо мне, всего-то командире взвода.
Вызов прошел сразу.
– Кто это? – властно спросил незнакомый голос.
– Корреспондент «Семьсот сорок первый». Слушаю.
– Ты сам, старлей?
– Так точно.
– Полковник Мочилов, командующий войсками спецназа ГРУ, – представился голос.
Дар речи от удивления я не потерял. Сказалась сильная психика.
Я, признаться, только знал, что такой человек существует, но никогда с полковником не то, чтобы встречаться, даже по связи не общался. И вообще никогда не был уверен, что командующий подозревает о существовании старшего лейтенанта Троицы.
– Слушаю вас, товарищ командующий.
– Я слегка в курсе того, что у вас там происходит. Но этого мало. Доложи мне обстановку и нынешнее положение вещей. Все, что видел, и все, чем занимаешься в настоящий момент.
Легко предложить. Это получился долгий доклад, хотя я и постарался быть предельно кратким. Но полковник Мочилов, видимо, был в курсе основных событий, и несколько раз перебивал меня уточняющими вопросами. На такие вопросы я вынужден был отвечать с подробностями, вдаваясь в детали и психологию.
Говорил я на ходу, одновременно со своим докладом дал рукой отмашку, направляя взвод вперед. На месте ведущего меня сразу сменил старший сержант Камнеломов. Ему можно было это место доверить без сомнений. При этом я и сам не забывал по сторонам посматривать, и заметил еще один змеей извивающийся след. И даже обратил внимание, как мои бойцы старательно этот след обходят стороной, хотя рядовой Пашинцев в одном месте через след попросту дважды перешагнул – в одну, и в другую сторону пересек зигзага. Мне показалось, что частицы следа метнулись за его ногами, но все обошлось. Пашинцев не пострадал. Наверное, мне показалось.
При этом я продолжал, не прерываясь, докладывать обстановку командующему, который повторял мои отдельные слова, как я понял, кому-то, находящемуся рядом с ним, и тоже слушающему. Но, видимо, пара наушников была только одна на двоих, и, хотя громкость была включена на полную мощность, все второму человеку слышно не было. Это, если в момент, когда шлем на голове сидит, включишь наушники на полную мощность, кажется, что оглохнуть можно. А когда наушники просто лежат на столе, вынутые из шлема, то голос едва доносится. Я сам проверят это.
Наконец, я закончил доклад, и перевел дыхание. Говорить на ходу долго было сложновато даже мне при моей физической подготовке. Все-таки, мы двигались быстрым маршем и не по ровному асфальту. Полковник это, видимо, почувствовал, и, с высоты своего опыта, все понял.
– В марше идете? – спросил коротко.
– Так точно, товарищ полковник. По крутому склону поднимаемся.
– Извини, старлей, что мешаю. Еще только пара вопросов. Вот со мной рядом сидит человек, который как раз и уполномочен некоторые вопросы задавать. Он интересуется, каким образом твои видеозаписи появились на американском телеканале раньше, чем они попали к нам. Ты кому-то отсылал их, кроме майора Ларионова?
– Никак нет, товарищ полковник. Только майору Ларионову. А он, насколько мне известно, передавал в штаб антитеррористического комитета.
– Нехорошо получается, что и ГРУ, и ФСБ России видят твою съемку по американскому телеканалу, который откровенно радуется сбитым российским самолетам, и считает, какие убытки понесла Россия из-за таких потерь. Запись последних событий ты Ларионову не отослал?
– Еще, товарищ полковник, не закончил монтаж. Приходится слишком много вырезать, потом накладывать звуковой ряд. Первые два сюжета ушли без монтажа, но они были короткие.
– А жене или тестю сюжеты не отсылал? – полковник повторил, видимо, вопрос, который прозвучал со стороны. Похоже, мой разговор с майором Ларионовым прослушивался, несмотря на кодирование канала связи, и командующий знал больше, чем показывал – привычка разведчика. Хотя он может просто моими анкетными данными поинтересоваться. Возможность такую имеет.
