Такие мысли тоже, наряду с мыслями об обмане, не доставляли мне удовольствия, и не поднимали настроение. Я только, сам для себя незаметно, увеличил от этих мыслей темп марша, и, лишь глянув в свой «планшетник», убедился, что мои бойцы растянулись по склону. Значит, темп следует снизить, чтобы не «загнать» бойцов, как загоняют лошадей неразумные всадники. Уставшие, задохнувшиеся бойцы будут не в состоянии вступить с марша в бой. Мы к этому моменту уже миновали дно ущелья, и поднимались на склон следующий, достаточно небольшой, в сравнении с предыдущим. И в одном месте мена позвал опять рядовой Пашинцев:
– Товарищ старший лейтенант, посмотрите, что это такое!
Я остановился, и нашел рядового взглядом. Он замер на склоне метрах в пятнадцати от меня. Пришлось спуститься. Но даже вернуться до Пашинцева не пришлось, потому что я сам увидел и выше по склону, видимо, то же, что привлекло внимание бойца.
По камням и по траве, выжигая их, и оставляя какой-то маслянисто-горелый след, что-то явно проползло. И проползло не так давно, иначе сверху села бы пыль, и солнце высушило бы этот след, и земля его впитала бы.
– Змея что ли, товарищ старший лейтенант, проползла? – спросил Пашинцев.
След, извиваясь зигзагом, проходил вокруг куста и кочек, и тянулся ко мне. Я снова натянул на одну руку перчатку, и едва-едва потрогал след мизинцем. Перчатка сразу оплавилась.
– Сдается мне, здесь прогулялся тот сиреневый дым, что мы в прицелы рассматривали, – сообщил я подошедшему старшему сержанту Камнеломову. – Если это так, то этот дым весьма разумный. Посмотри, как он дорогу себе выбирает. Обходит кочки и камни, чтобы не споткнуться. Не любит крутые подъемы, ищет, где более пологое место. Есть у кого-нибудь стеклянная банка? Любого размера. Главное, чтобы с крышкой была.
– Пашинцев! – позвал старший сержант. – У тебя какая-то баночка была. С сахаром. Рядовой у нас сластена.
Рядовой поспешил к нам, снял рюкзак, вытащил маленькую стеклянную банку с металлической крышкой, быстро пересыпал из нее маленькие кусочки сахара себе в карман, саму баночку потряс, и тряпочкой изнутри протер. Протянул Камнеломову. Тот передал мне. Я острым лезвием ножа соскреб с камней липкое маслянистое вещество, из которого, в основном, и состоял след, и переложил в баночку, которую закрыл плотно, и убрал в кармашек своего рюкзака. Перед этим не поленился посмотреть, не прожжет ли взятая с камней «проба» стекло. Нет, не прожигала. Желая поберечь ножны, я лезвие ножа вытер о черный ствол старой ели. Кора сразу слегка обгорела, но нож очистился. И только после этого я убрал его в ножны за плечо.
Носить нож за плечом мне казалось удобным. Но место для ножа обычно не регламентировалось. Его можно было носить и на поясе, и не предплечье, и вообще крепить «липучкой» к бронежилету – кому где было удобнее до рукоятки дотянуться. Хотя мне в моем боевом опыте ни разу в жизни не доводилось использовать нож, как боевое оружие. Да и для боевого оружия этот нож был тяжеловат и великоват. Такой нож, помнится, использовал, как боевой, Рембо в одноименном фильме. Отсюда, наверное, и пошло – большие ножи стали звать боевыми. Хотя, в действительности, боевого ножа спецназа не существует в природе. Есть разные ножи, которые можно отнести к боевым, но это отношение весьма условно. В первую очередь, это относится к метательным ножам. Это ножи, как правило, с тяжелым лезвием при отсутствии рукоятки или с очень легкой рукояткой. Я бы вообще отнес их к категории кортиков, потому что резать ими что-то невозможно – только колоть. Но стандартные метательные ножи в спецназе ГРУ используются редко. В основном потому, что они, даже если воткнутся при броске в противника, наносят только небольшую рану, и бывают не в состоянии вывести противника из строя. Показывали мне как-то самодельные метательные ножи, выкованные из лезвий двух опасных бритв, и запаянные так, что образуют букву «S». Затачиваются эти ножи особым образом, и при любом варианте попадания наносят за счет остроты своего лезвия страшные рубленные раны. Если противник с такой раной и не потеряет сознания, то драться в ближнем бою он уже точно не сможет. А использовать большой нож, например, мой заплечный или нож Рембо, в качестве метательного можно только при расчете, что рукоятка угодит противнику в лоб и таким ударом «вырубит» его. Есть в арсенале спецназа еще знаменитый НРС-2 – нож разведчика стреляющий. Отличается тем, что в рукоятке содержит стреляющий механизм, способный без звука поразить цель на дистанции до двадцати пяти метров. Глушителя в рукоятке, естественно, нет. Нож стреляет специальным патроном СП-4, имеющим в гильзе поршень, который выталкивает пулю, но сам же и закрывает гильзу, не выпуская наружу горячие газы, которые, как известно, при соприкосновении в атмосферным воздухом, и создают звук выстрела. Есть и другие ножи, настоящие боевые. Я такой ношу на предплечье, куда пристегиваю ножны. Это достаточно тонкий обоюдоострый нож из мягкого металла, предельно остро заточенный, с лезвием длиной в человеческую ладонь. Примерно такими ножами, только пластиковыми или деревянными мы в спецназе учим солдат фехтованию на ножах. Согласно постулатам нашей школы, нож должен наносить в схватке множественные резаные раны, тогда он годится для использования в качестве оружия. Колотая рана – исключение. И этому есть физиологическое основание. Получивший колотую рану человек испытывает болевой шок, при котором мышцы резко сокращаются, и так зажимают лезвие, что вытащить нож из тела бывает порой труднее, чем воткнуть в него. А если противник тоже вооружен ножом, пока ты свой нож из него вытаскиваешь, он может тебе и горло перерезать.
Спрятав баночку с «пробой» и нож, я двинулся дальше, снова занимая место во главе взвода. Но, когда дела отвлекли меня от неприятных мыслей, я пошел уже в нужном темпе, не давая возможности своим бойцам устать слишком сильно.
– Пашинцев! – позвал я по связи.
– Я! – отозвался рядовой.
– Как твой седая старость? Выдерживаешь темп?
– Без проблем, товарищ старший лейтенант. С сединой сил, вроде как, прибавилось. У вас, я вижу, тоже.
Значит, излишне высокий темп передвижения бойцами взвода замечен. Но никто не возразил, хотя и отнесли его, возможно, как и рядовой Пашинцев, к действию того самого шлема или кресла. Ну и, конечно, все понимали, что я спешу, чтобы летчиков подстраховать. Разубеждать я никого не стал. Последний аргумент был самым доступным для общего понимания. Пусть так и понимают.
* * *
На следующем привале я почти закончил монтаж видеосюжета. Осталось сделать совсем немного. Тем не менее, я не стал взводный привал растягивать, чтобы завершить начатое. Тем более, нам осталось пройти не так и много. По крайней мере, белый дым костра от сырых еловых лап я уже видел вдали с одного из последних хребтов, где и остановил взвод на привал. Это был тот самый костер, что разводили летчики. Это почти намекало, что у них все пока еще все в порядке. Дым валил все новыми и новыми клубами. Значит, сырую хвою в костер по-прежнему подкладывали. То ли банда Арсамакова не увидела этот столб дыма, потому что двигалась ущельем, не поднимаясь на хребты, что давало нам направление преследования, то ли просто еще не дошла до места. Но мы не расслаблялись. Я хорошо знал, что сам эмир Магомет Арсамаков – человек грамотный, с университетским образованием, и он может знать, в соответствии со своим общим интеллектом, что летчиков должны искать вертолеты. И естественно предположить его желание или уничтожить прилетевшие вертолеты, или даже захватить один из них, чтобы куда-то бежать за границу. Или даже не за границу, а просто в одну из соседних республик, где он сможет найти поддержку и укрытие, чтобы отлежаться, как змея в норе, перед следующей своей дерзкой вылазкой. А каждая его вылазка бывает дерзкой и непредсказуемой. Так он любит действовать. Всегда появляется там, где его не ждут. Предварительно проводит тщательную разведку, а потом нападает. Причем, нападает, как правило, на хорошо охраняемые объекты, где опасно, и куда не рискуют соваться другие эмиры. Я даже могу предположить, что эмир Арсамаков в состоянии рискнуть, и устроить засаду на мой взвод где-то около костра летчиков. Любой специалист-диверсант скажет, что правильно организованная и проведенная засада сразу даст преимущество тому, кто ее устраивает. Эффект неожиданности часто способен посеять панику среди тех, кто в засаду угодит. Многие к подобному бывают не готовы. И это одинаково относится и к бандитам, и к федералам. Но не относится к спецназу ГРУ, бойцы которого всегда настороже, и всегда готовы принять бой, хотя тоже случаи бывают совершенно разные, и за всех спецназовцев я поручиться не могу.
