Лабус подошел ближе. Вихрастый напомнил ему красного комиссара из старого советского фильма: лицо мужественное, правильные черты, сам высокий, широкоплечий, в кожаной рыжей тужурке. Правда, свободные шаровары не соответствовали образу, комиссары такие не носили, ну и оружие – варханский разрядник, а из кобуры выглядывает деревянная рукоять пистолета, явно не нагана. И тесак на ремне – как у мясника, только кривой. И все равно Лабус сразу мысленно окрестил его Комиссаром. Он часто давал прозвища окружающим, и почти всегда они приживались, у Кости был меткий глаз.
Комиссар говорил негромким рокочущим голосом, Явсен с Яковом, часто перебивая друг друга, переводили, капитан с Лехой слушали. Костя зашагал к ним, когда из ближайшей беседки донесся тихий стон.
– Это кто там? – спросил он на ходу.
Высокая девушка (Костя заметил, что они с Комиссаром очень похожи – не иначе брат и сестра) быстро направилась к беседке. Комиссар сделал приглашающий жест, и все зашагали следом.
Когда вошли, внутри стало тесно. Здесь стояли две лавки с резными спинками и длинный стол, на котором лицом кверху лежала сухопарая пожилая женщина в брючном костюме и строгих туфлях с низкими каблуками.
И с замотанной сверху донизу распухшей ногой, от которой шел ощутимый запах разложения.
Под головой ее был тряпичный сверток. Когда они вошли, женщина скосила глаза и прошептала:
– Москвичи?
– Да, а вы? – Игорь шагнул ближе к столу.
– Я… эти люди…
– Вы их проводница?
– Я показала дорогу…. Это с вами… мы говорили по радио?
– Через передатчик, – подтвердил Игорь. – Спасибо, что привели их на место.
– Я… Мои… Я умираю, молодой человек. Укусила эта тварь, похожа на крысу и кошку… Заражение такое быстрое – очень сильный яд на зубах. Ужасно пахнет, да? Даже ногу поздно отнимать. Мои ученики – они все…
– Ученики? – Лабус, протиснувшись между Комиссаром и его сестрой, склонился над столом.
– Я учительница. Мы были… на экскурсии, когда… Все мои разбежались, и я не смогла…
Она замолчала. Девушка положила руку ей на шею, заглянула в глаза и сказала что-то.
– Потеряла сознание, – определил Лабус. – Леха, что с тобой?
Курортник стоял смертельно бледный, уставившись в лицо женщины.
Сотник перевел взгляд с него на раненую и, припомнив рассказ Лабуса в автобусе, спросил недоверчиво:
– Это что, твоя… не может быть!
– Да нет! – замахал руками Костя. – Это не Виктория Петровна, я ее знаю! Просто напомнила, да, Леха? Ладно тебе, успокойся!
Девушка сказала что-то повелительным тоном.
– Идти, – перевел Явсен. – Наверх…
– Наружу – поправил Яков.
– Да, наружу идти.
– Давай, Леха, на свежий воздух выйдем. – Лабус потащил Курортника обратно, и остальные, кроме девушки, занявшейся раной учительницы, потянулись следом.
Терианку, как вскоре выяснилось, звали Вета, и она действительно была сестрой командира отряда – Юриана. Отряд состоял из двадцати человек, хотя когда они попали на Землю, их было тридцать, десять погибли в стычках с варханами. Все, кроме Юриана, пулеметчика и вооруженного револьверами мужика – гражданские, простые горожане: несколько подростков, но не совсем уж малолеток, несколько стариков, но не слишком дряхлых, и люди среднего возраста – мужчины и четверо женщин.
Обычные жители Терианы, понял Лабус. В смысле, такими они были до начала нашествия, а когда варханы захватили их город, присоединились к повстанцам. С собой у них были две повозки, запряженные рогачами, одна машина типа варханской тачанки, только с выгнутыми бортами и фарой-полумесяцем, и почти три десятка стволов. Еще пять они смогли заполучить здесь, среди них – ПК, с которым худо-бедно научились обращаться, правда, боеприпасов к нему почти не осталось.
Обойдя лагерь, Лабус подошел к стоящим между беседками рогачам, жрущим траву с газона. Он любил всякую домашнюю животину, с удовольствием возился с коровами и свиньями, кроликами и курами, когда приезжал к родичам в деревню. Рогачи показались Косте животными исключительно тупыми – впрочем, земные коровы тоже интеллектом не блистали – и меланхоличными. Они громко плямкали коричневыми губами, чавкали, плевались зеленой травяной жвачкой, в брюхах у них клокотало и бурчало. Костя потрогал бок одного, постучал по нему кулаком – ну и твердая шкура у тварей. Наверняка из нее варханы свои кожаные доспехи и кроят. Рядом в повозке спал укрытый одеялом парень с забинтованной головой, на краю сидела, свесив ноги, женщина, грызла яблоко и хмуро поглядывала на Костю. Наконец она сделал какой-то жест… Он понял это так, что шуметь не надо, и тихо отошел.
Должно быть, ночка у терианцев выдалась беспокойная – еще несколько человек спали на столах в беседках. Тощий сутулый мужик угрюмо копался в капоте машины с фарой-полумесяцем, двое чистили оружие, а из здания ресторанной кухней тянуло съестным – что-то там готовили. На крыше кухни и возле ворот дежурили часовые. Люди как люди, простые мужчины и женщины, даже, можно сказать, мужики и бабы, и старики с молодежью у них тоже обычные. Ну, покрой одежды слегка непривычный… Но Костя ожидал большей экзотики от людей другого мира, от их поведения, жестов, – а они совсем как земляне.
Он заглянул в автобус. Григоренко скучал на подножке, девушка лежала на койке, поджав ноги, но не спала – неподвижно глядела перед собой. Костя, присев на корточки, положил ладонь на бритую голову, стараясь не касаться залитых воском дыр, и спросил:
– Ну, как ты?
Она молчала. Лабус уже начал выпрямляться, когда ее губы шевельнулись.
– Что? – Костя подался ближе к ней.
Очень тихий, неразборчивый шепот достиг его ушей – одно или два слова, а может, и не слова, просто бессмысленные звуки.
Потом девушка замолчала и прикрыла глаза.
– Как тебя зовут? – спросил Лабус и, не дождавшись ответа, встал, когда снаружи раздался громкий голос Курортника.
Он вышел, приказав Вене продолжать дежурить. Леха стоял у входа в кухню.
– Сюда иди! – махнул он и скрылся в дверях.
Внутри собралось человек десять; на подоконнике сидели, с любопытством вытянув шеи, двое подростков, пацан и девчонка, они держались за руки… а еще каждый держал по пистолету-дробовику. В глубине просторного помещения две женщины что-то резали и чистили на кухонном столе, а ближе к входу поблескивал серебром передатчик. Такой же, как в автобусе: покатая серебристая тумбочка на гнутых ножках, со всякими выступами-бородавками и монитором на скошенной верхней части. По монитору бежали зеленые значки.
