Следующие несколько дней я разгребал накопившиеся «завалы», а потому работал с утра и до позднего вечера. Нельзя сказать, что я не был этим доволен — работа помогала отвлечься от дум. Более того, в самой этой работе было что-то волшебное — когда из бесформенного кусочка металла, пусть и благородного, рождалось произведение искусства. Я не был склонен переоценивать свои таланты, но всегда чувствовал, когда из-под моих рук выходило что-то прекрасное, а когда получалась обычная ремесленная поделка. Первое вызывало чувство удовлетворения. Второе — стыда. Не одну, в принципе неплохую, вещь я отправил в лом только потому, что не мог получить то, что хотел. Чувствовал, как должно быть, а воплотить это в металле не мог. И когда все-таки получалось добиться нужного результата, на душе у меня был настоящий праздник.
Хотел ли я забыть о событиях последних дней? Даже не знаю… С одной стороны, я реально столкнулся с чем-то неведомым, побывал в ином мире — от одного этого уже буквально кружило голову. С другой стороны, все это пугало. Я никогда не считал себя героем, поэтому страх все-таки взял верх — обдумав все как следует, я пришел к выводу, что самое лучшее, что я могу сделать, это забыть о случившемся и жить прежней жизнью.
Намерения, наверное, были благие, но выбросить из головы эту историю у меня все же не получалось. Наоборот, мысли упрямо возвращались к Черному и его друзьям, к их таинственному миру. И если сначала я искренне хотел обо всем забыть, то к концу недели уже думал о последних событиях почти спокойно. Потом прошло еще несколько дней, и я пришел к выводу, что встреча со сталкерами принесла мне самое захватывающее приключение в моей жизни.
Хотелось ли мне еще раз увидеть что-то подобное? Побывать в зонах, в иных мирах? Этого я пока утверждать не мог. Но знал и то, что неприязни мир сталкеров у меня уже не вызывал.
Так прошло две недели. Был вечер пятницы, я возвращался домой после рабочего дня и думал о том, не сходить ли мне в кино. Развеяться, познакомиться с какой-нибудь симпатичной девушкой. А то с этой работой совсем монахом стал… Уже подходя к своему подъезду, увидел черную иномарку с тонированными стеклами. При моем приближении дверь машины открылась, из салона вылез статный мужчина лет сорока — в строгом сером костюме, при галстуке.
— Егор Григорьевич? — спросил незнакомец, когда я подошел ближе.
— Да… — Я внимательно смотрел на него, пытаясь понять, чем мне грозит эта встреча.
— Полковник Рыбаков, Федеральная служба безопасности… — Мужчина продемонстрировал мне раскрытое красное удостоверение.
— Можно взглянуть?
Офицер поднял ладонь с зажатой в ней книжицей на уровень моего лица:
— Смотрите.
Я прочитал имя, фамилию и отчество нового знакомого, его звание и должность — руководитель отдела за ничего не говорившим мне номером — изучил фотографию и печать. Все выглядело настоящим. Впрочем, отличить подлинный документ от хорошо выполненной фальшивки я бы все равно не смог. Потом кивнул:
— Слушаю вас, Анатолий Иванович.
— Сядем в машину? — предложил он, убирая документ во внутренний карман пиджака. — Нам предстоит серьезная беседа.
— Хорошо, — пожал я плечами.
Полковник занял место водителя, я устроился рядом на сиденье пассажира и стал ждать, когда гость сообщит о цели своего визита.
— Не буду ходить вокруг да около, Егор Григорьевич, — начал тот. — Речь пойдет о людях, с которыми вы познакомились пару недель назад и даже совершили, с ними небольшое путешествие. — Он замолчал, выжидающе глядя на меня.
Отпираться не имело смысла — он явно все знал.
— И чем же они вас заинтересовали? — спросил я.
— Дело в том, Егор, что их исследования угрожают безопасности страны. Не усмехайтесь — это действительно так. Вы ведь наверняка видели артефакт — я прав?
— Видел.
— Тогда вам будет проще понять нашу озабоченность. Исследование аномальных зон должно проводиться под контролем научно-исследовательских институтов. Любая самодеятельность в этом вопросе может привести к тяжелым последствиям. Вы видели человека, который выбросился из окна, верно? Если бы ребята из «Немана» не притащили в свое время из зоны эту штуку, он был бы сейчас жив. Добавлю, что этот артефакт стоил жизни и многим другим людям.
— Но ведь артефакт оказался у вас? — не столько спросил, сколько констатировал я. — И украли его уже из вашего института. Получается, что к гибели людей привела именно ваша халатность.
— Вы многое знаете… — В голосе полковника появилась задумчивость. — Егор, я не снимаю с нас нашей доли вины. Но повторюсь: если бы «Грааль» не вынесли из зоны, ничего этого бы не случилось. Я знаю, что у ваших новых друзей есть и другие артефакты. Где гарантия, что какая-то из этих или новых игрушек не окажется гибельной для всего человечества? Да и сами эксперименты с зонами очень опасны. Никто не может дать гарантии, что ваши друзья не спровоцируют какую-нибудь глобальную катастрофу. Что знания, которые они выносят из зоны, не попадут за границу, в руки наших потенциальных противников. Все это очень серьезно и очень опасно.
— Допустим. Но при чем тут я?
— Судя по всему, «неманцы» вам доверяют. Не знаю почему, но это так. Нам бы хотелось знать, над чем работают эти ребята, куда ездят. Быть в курсе их дел — хотя бы в самых общих чертах.
— То есть хотите, чтобы я шпионил, передавал вам сведения о группе?
— Мы хотим, чтобы вы присматривали за группой, — мягко поправил полковник. — Вам не придется писать нам отчеты, не придется ничего добывать и выискивать. Просто приглядывайте за ними. И если однажды решите, что ребята зашли слишком далеко, что какие-то их исследования могут быть очень опасны не только для них самих, но и для всей страны, вы просто скажете нам об этом. Дальше мы сами свяжемся с группой и попытаемся все уладить.
— И что вы предложите мне взамен? — поинтересовался я. — В качестве платы за оказываемые услуги?
Возможно, я вложил в эти слова слишком много сарказма. Собеседник это почувствовал.
— Вы зря так относитесь к нашему предложению, — произнес Рыбаков. — Мы не собираемся вас покупать — хотя бы потому, что сами бы после этого перестали вас уважать. Поэтому нам остается лишь надеяться на ваш патриотизм, взывать к вашему чувству гражданской ответственности. В то же время, чтобы вам легче было общаться с «неманцами», мы могли бы помочь вам перебраться в Москву. Подыскали бы вам работу по профессии. Хотели бы вы, например, работать дизайнером в какой-нибудь крупной ювелирной фирме?
— И вы не считаете это подкупом?
