Риммер лежал с закрытыми глазами и тихо постанывал.
«Сейчас или никогда».
Опустив ладонь на рукоять ножа, Халиус стал тихо приближаться к кровати. Когда до ложа оставалось всего два коротких шага, горло Халиуса захлестнула тугая петля. Он попытался освободиться, но, протянув пальцы к горлу, не обнаружил никакой удавки. А она, тем не менее, продолжала затягиваться.
Халиус захрипел.
Риммер открыл глаза, с презрением посмотрел на предателя.
— Прикончи ублюдка, — слабым голосом бросил он за спину Халиусу.
Покорный дух, которому было поручено присматривать за Халиусом, набросил еще одну петлю тонкого щупальца на горло жертвы и дернул ее назад.
Халиус не устоял на ногах и упал на пол. Над ним склонилось что-то бесформенное, мутное…
…и ужасное.
Уже находясь на грани обморока, он прохрипел:
— Пощади… Я знаю, как тебе помочь…
— Говори, — донесся до него сквозь шум в ушах слабый голос Риммера.
Петля на горле тут же ослабла.
Халиус перевернулся на живот, подтянул под себя колени, уперся дрожащими руками в пол, пытаясь отдышаться.
— Сейчас… сейчас…
На спине хлестким ударом, разорвавшим льняную рубаху, отметилось щупальце духа. Халиус зашипел от боли.
— Рана смертельная. Ты жив только потому, что в тебе скопилась великая Сила, — затараторил он, не дожидаясь следующего удара. — Однако она покидает твое тело. Лекарь сможет залатать рану, но ты будешь и дальше слабеть, пока не умрешь. Тебе нужно восполнить запас Силы.
— Я не смогу, я слишком слаб, — пробормотал Риммер.
— Прикажи духам, и они выполнят за тебя грязную работу.
— Как?
И Халиус объяснил, что нужно сделать.
Риммер задумался.
Если Халиус прав, то десятки духов за одну ночь соберут достаточно субстанции, чтобы восполнить утраченное.
«Но они не должны почувствовать слабости повелителя!»
Из последних сил Риммер встал с кровати, пошатываясь, схватился за изголовье, зажмурился, разгоняя застилавший глаза туман.
— Ко мне, мои духи! — как можно тверже крикнул он.
И в тот же миг комната наполнилась порождениями Центалы.
Окинув взглядом покорную нечисть, он протянул левую руку, тут же удлинившуюся черным призрачным языком, который обвил тело самого мелкого духа и притянул его к повелителю.
Дух затрепетал в недобром предчувствии. Но Риммер поднес к нему правую руку и нежно погладил по лохматой голове.
— Не бойся, малыш. Сегодня у вас будет веселая ночка…
Нищий по прозвищу Пустозвон обитал в самом удаленном закутке квартала Проклятых. Соседей, если не считать десяток крыс, подбиравших за ним крошки, у него не было. Пустозвон любил одиночество.
И выпить был не дурак.
Вот и сегодня он потратил всю выручку на кусок хлеба и бутыль вина.
Правда, Шапшен не одобрял пьянство, тем более, на территории общины. Хочешь напиться — пожалуйста, но в этом случае не стоит показываться на глаза Отцу. А лучше всего переночевать где-нибудь за пределами квартала Проклятых.
Но Пустозвон боялся ночевать в городе: всякое могло случиться. Поэтому пил тайком, что для отшельника было не так уж и сложно.
Вархарское вино вышло крепким, с полбутылки ударило в голову. Пустозвон быстро захмелел и вырубился еще до захода солнца. А ночью проснулся от жажды и головной боли. Нащупав заветную бутыль, он щедро приложился к горлышку, залпом допил до дна, утер губы и вышел из своей убогой хибары до ветру.
Ночь выдалась лунная, теплая. Тишину нарушало лишь поскрипывание прогнивших балок да шорох выбравшихся на охоту крыс. Снова захмелев, Пустозвон посмотрел разбегающимися глазами на луну и хотел было вернуться ко сну, когда над головой пролетели…
— Что за хрень? — пробормотал он, протирая глаза.
Десятки тускло мерцавших сгустков пронеслись над развалинами ближайшего к крепостной стене дома и скрылись из виду.
Если это были светляки, то слишком уж крупные. К тому же они, как показалось Пустозвону, хихикали и толкались, словно дети, рвущиеся в жаркий день к реке.
Проще всего было списать видение на проделки крепкого вина, но Пустозвон решил все же проверить и, завязав тесемки на штанах, обогнул дом.
Уже свернув за угол, он вспомнил, что именно здесь на днях закопали тела Эльбикара и его дружков, посмевших бросить вызов самому Шапшену. Пустозвон, набравшийся к вечеру под завязку, не принимал участия в битве. Но ему пришлось на следующий день рыть яму мотыгой и стаскивать в нее мертвяков. Здесь же, чуть в стороне, похоронили и павших нищих. Всего что-то около шести десятков тел, погребенных без соблюдения варголезских традиций.
А теперь над холмиком еще неосевшей земли кружились какие-то светящиеся шарики, что-то лопотали по-своему и один за другим «ныряли» в знатно удобренную мертвечиной почву.
Глаза Пустозвона полезли из орбит, когда неожиданно на поверхность вырвалась человеческая рука с растопыренными пальцами. Земля задрожала, расползлась в стороны, возвращая миру то, что отняла не ко времени.
Мертвец сел, повертел головой по сторонам, отчего, как показалось вмиг протрезвевшему Пустозвону, заскрипела шея. Сквозь узкие щелочки глаз на оплывшем лице сверкнуло желтым…
В том, что это был покойник, нищий не сомневался. Живой человек не мог ТАК выглядеть. Распухшее тело, покрытое многочисленными ранами, мгновенно пропитавшее воздух тошнотворным зловонием… К тому же Пустозвон узнал его: этого долговязого они с Синеухом бросили поверх остальных тел. Синеух еще заметил, что нужно было бы яму поглубже вырыть, но Пустозвон страдал от похмелья и хотел поскорее покончить с неприятными хлопотами, чтобы отправиться в город на поиски опохмела.
Осмотревшись, мертвец разгреб руками землю и медленно поднялся во весь рост. На ногах он держался неуклюже, раскачивался, словно тростинка на ветру, пытаясь поднять безвольную голову, покоившуюся на груди.
Тем временем из земли полезли другие покойники — один другого ужаснее. Нищие знатно поизголялись над потерпевшими поражение противниками: одним выкололи глаза, другим отрубили руки, третьих избили так, что смотреть было больно. А потом над ними поработали время, жара и вездесущие черви. Смрад стоял такой, что Пустозвон даже на приличном расстоянии едва сдерживал рвотные позывы.
Когда из земли полезли мертвые нищие, выпивохе стало совсем дурно.
Розочка… Сапожок… Коэн… Бессердечный…
Пустозвон знал их не один год. С кем-то дружил, общался, кого-то терпеть не мог. Недавно все они умерли, а теперь вернулись…
