Форсировали реку кабаны – весьма похожие на земных собратьев, какие-то парнокопытные, участь которых была печальна – игуаны специализировались как раз на такой дичи. Из доброй сотни жалобно блеющих скакунов западный берег увидели едва шесть десятков, а воды кипели и бурлили, окрашенные галлонами крови, среди которой безумствовали пресмыкающиеся. Володя даже попытался на некоторое время переквалифицироваться в стервятника – зацепить одного из плывущих мимо обреченных, но не преуспел.
Однажды он едва спас судно от крушения.
Его несло на торчащий из воды грандиозный скелет, густо облепленный разными птахами. Череп невесть кем загубленного колосса покоился на дне, так что удовлетворить свой естествоиспытательский голод он не сумел. Лишь мельком отметил, проносясь в опасной близости мимо костяка, что ребра у неведомого чудища были едва ли не толще, чем бревна неведомого дерева, пошедшие на его плот.
Не раз человек возносил хвалу своей смекалке и терпению, видя, что за звери выходят из джунглей напиться. Основная опасность на реке грозила ему со стороны летающих тварей.
Его атаковали все кому не лень.
И стрекозы, величиной с детскую модель вертолета, и птицы различной окраски и размеров, а самыми зловредными были «летучие обезьяны», как он их окрестил. Эти кидались из ветвей нависающих над водой деревьев, причем целыми стаями, по пять – десять особей. Они действительно смахивали на бандерлогов, вдруг овладевших секретами воздухоплавания, совместив это дело с генной инженерией – тела их были вживлены в громадные кожаные дельтапланы, а на хвостах, тонких и облезлых, колыхались рули в форме русалочьих хвостов. Промахнувшись с лету, они на втором вираже высаживали десант прямо на борт.
Человек выдержал два форменных сражения и несколько раз был легко ранен – подбитая тварь, волоча собственные кишки по палубе, подкралась и прокусила ему икру, другая располосовала когтями физиономию.
«Афганка» была превращена ими в сплошные лохмотья, и Володя успел уже пожалеть, что поленился напялить на себя бронежилет.
Спас его кинжал.
«Кольт» в обоих случаях успевал расстрелять свою обойму еще по летящим «обезьянам» и служил в рукопашной чем-то средним между кастетом и дубинкой. И хотя твари на «земле» были не так проворны, как на лету, ростом доходили человеку едва до груди, а сложением напоминали студентов гуманитарных вузов, к концу баталии Володя привязал плот к торчащей из ила коряге и лег без сил, тихо матерясь.
Несколько раз реку посещали летуны покрупнее и пострашнее – словно смерчи, они рушились из-под облаков прямо в воду, через миг взметаясь ввысь в ореоле брызг, неся в когтях то подвернувшуюся игуану, то здоровенную рыбину, то змею толщиной с ногу Тайсона.
Человек едва не поседел, ожидая столь же сокрушительную и молниеносную атаку на свою персону, которой ему нечего было противопоставить, но вскоре решил, что эти птички – узкие специалисты, и их глаза устроены с поправкой на рефракцию воды. Дичь, находящаяся не под водой, их не волнует.
Однажды Володя стал свидетелем события, наглядно подтвердившего, что внешняя схожесть некоторых представителей флоры и фауны с земными аналогами лишь подчеркивает инаковость всего здешнего мира.
Над джунглями на западном берегу послышалось хлопанье крыльев, сравнимое лишь со звуками, услышанными Синдбадом-мореходом при подлете птицы Рух.
Верхушки пальм накренились, примолк птичий гомон и перекликивание какой-то древесной мелочи, и на воду выплыл по воздуху самый натуральный воздушный змей. Три пары кожаных крыльев, растущих из одного корня – сине-зеленого горба у основания шеи, позволили твари зависнуть над заросшим заливом. Внизу, в воде, свешивались толстые у основания и по-крысиному мелкие у когтистых кистей лапы. Чешуйчатая шея раздваивалась, и оба конца реки обозревали две крупные змеиные головы, видимо, создававшие противовес для баланса в полете. Хвостов было аж три, тонких и очень хватких. Зверь, чьи размеры трудно было оценить на таком расстоянии, обвил ближайшие кусты этими хвостами, сложил крылья и обрушился в тину.
Секунда, и появились головы.
Левая шла порожняком, в правой трепыхалась рыбина с изумрудно искрящейся чешуей.
В залив с тела летучего змея бежало множество маленьких водопадиков, создавших на миг плотную дождевую завесу, сквозь которую человек не сразу разглядел еще одного участника игры. Дракон вдруг рванулся с места, да так резво, что выронил добычу, а один из хвостов вырвал с корнем куст. Из воды к всполошившемуся летуну устремились щупальца.
Целый каскад…
Они притянули к телу змея крылья, ловко свернули одну из голов. На мгновение бинокль Володи запечатлел серо-синее студенистое тело и щелкающий попугайский клюв, перекусивший добычу пополам, затем оба неземных создания взбесившейся природы погрузились в топкий омут залива.
Володя был так поражен игрой титанических сил, что едва не прозевал атаку боевой тройки «летучих обезьян». Те вынырнули безмолвно из мангрового ада, развернулись над рекой и уже пикировали на застывшую в тупом созерцании добычу. К счастью, летуны понятия не имели, что такое головной убор. Удар швырнул человека на колени, на голове от мелких острых зубов остались кровоточащие царапины, а великолепная панама с архаической красной звездочкой понеслась по реке в пасти «командира звена». Две других «обезьяны» проскочили мимо, хлопая крыльями и визжа, зависли над водой, словно вертолеты огневой поддержки, и тут Володя начал стрелять. Стрелок он был неважный. Лишь разрядив обойму, он оборвал грозное пике последнего летуна, выплюнувшего шляпу и кинувшегося мстить за товарищей. Как и раньше, к месту падения устремились какие-то инопланетные родственники амазонских пираний и пара невесть откуда взявшихся игуано-крокодилов.
Володя печально зарядил последнюю обойму калибра 45, ругая себя последними словами.
Судя по маячку, плыть ему было еще далеко; кроме того, река через семь-восемь дней должна была его вынести или в океан, что значительно хуже, или в залив, который предстояло пересечь на пути к полуострову, на котором находилась опорная база и те счастливчики, которые оказались в нескольких днях пути от места «Икс».
Он с сожалением выкинул за борт всю выловленную рыбу и поплелся к рюкзаку за консервами. С таким жалким боезапасом, как «кольт» да три гранаты, нечего было думать о том, чтобы приставать к берегу и разводить костер. Наблюдения показали, что именно прибрежная тина таила самые страшные сюрпризы для путешественника или глупых животных, пришедших похлебать водицы.
