Погибшего выволакивали два других солдата и готовили к упаковке в чёрный мешок. Тело пострадало довольно сильно. У трупа, которое вот-вот завернут и унесут к грузовику в тыл, отсутствовала правая часть груди вместе с рукой и головой. Эту часть вынимали те самые два солдата с нескрываемым отвращением. Увидев ту смесь костей, мяса и ткани в форме нехватавшей части тела, которую один из добровольцев успел вытянуть из кабины, Дима и сам поморщился и отвернулся, успокаивая появившийся позыв в желудке. Теперь он очень хорошо понимал того рядового на башне, чей желудок не выдержал вида и запаха.
«Значит, не до конца привык…» — подумал Дима, направляясь обратно к брустверу.
Он уже стоял на краю и готовился спрыгнуть обратно на своё место, как заметил бредущего в сторону тыла Костю.
— Кость, ты куда? — окликнул его Дима.
— К Златке. — устало бросил через плечо тот. — Ты со мной?
— Давай.
Перепрыгнув на другую сторону бруствера, догнал отошедшего друга и вместе с ним направился к лазарету. Было интересно, как на первую настоящую работу отреагирует такая, казалось, хрупкая девушка с переменчивым характером.
Пока шли к операционной, заметили, что в одной из палаток для раненных ещё горел свет, а из трубы был тонкий столбик едва заметного дыма. Оттуда слышно никого не было, что Диму крайне удивило.
— Неужели раненных так мало… — озвучил он свои мысли.
— Видимо, хватило обезболивающего. — отозвался Костя.
Звать Злату в этот раз не пришлось. Она стояла у входа, в окружении ещё троих санитаров, которые пытались её успокоить. Сама девушка стояла, уткнувшись лицом в собственные руки, и тихо плакала.
— Вон, к тебе, видимо. — сказала ей одна из санитарок, когда заметила приближающихся Диму и Костю.
Злата наконец оторвала руки от лица и повернула голову на приближающихся, быстро узнала брата и нового знакомого. Когда те подошли, первым делом бросилась в объятия к брату и принялась рыдать, уткнувшись в плечо.
— Идите, мы разберёмся. — постарался сказать как можно дружелюбнее Дима.
Санитары послушно разошлись, оставив троицу наедине с собой и очередным дозорным у входа в операционную.
— Он умер, Костя… — проговорила сквозь слёзы Злата. — Умер, понимаешь!? Умер!
— Тише-тише… — приобняв её, мягко проговорил Костя и усадил на подвернувшееся поваленное дерево.
Дима стоял рядом, дабы не мешать, и просто наблюдал за происходящим. Когда Злата снова подняла заплаканные глаза на брата, её дыхание сбилось окончательно. Казалось, она выдавливает последние слёзы и вот-вот потеряет сознание от нехватки воздуха. Когда успокоилась, сразу сказала, прерываясь на всхлипы и часто заикаясь:
— У нас не получилось… К-к нам раненного принесли… М-м-мы старались, в-в-всё, что могли, сделали… Он всё равно у-у-умер…
За этим последовал очередной приступ истерики. Разочарование девушки Дима и сам понимал: первая серьёзная работа и такая неудача! Пока Костя снова пытался её успокоить, сел рядом и решил попытаться сам. Набравшись сил, положил руку на её плечо. Тут же мужчина взгляд Кости. Сначала удивлённый, через мгновенье — одобрительный. Мол, попробуй. Затем на Диму посмотрели уже знакомые заплаканные голубые глаза.
— Не убивайся ты так. — сказал Дима как можно мягче, поглаживая девушку по плечу. — Не всегда же всё идеально…
— Как я могу не убиваться? — чуть успокоившись, спросила Злата. — Солдаты ведь на нас надеятся… Надеятся, что мы поможем, спасём… А тут такое…
— Не от всего же человека спасти можно.
Взял свободной рукой Злату за руку. Как только рука соприкоснулась с её влажной ладонью, тонкие пальцы тут же обхватили пятерню в грязной перчатке и сжали. Видимо, это помогало девушке справляться с нервным напряжением.
— Они одним попаданием могут убить, — продолжал Дима, — а если к вам попадёт, то ведь не значит, что вы виноваты в этом. Что-то важное, что залатать нельзя, задело, вот и умер. Попало бы в сердце — тоже начала бы?
— А мы здесь для чего нужны? — истерично усмехнулась Злата. — Мы ведь их спасать и должны от таких попаданий.
— И ты от одного случая будешь так сильно убиваться? — слабо улыбнулся Дима. — Это у тебя ведь только первый серьёзный день, будет ещё… Да и сколько тут было-то? Сколько у вас спасти получилось? Я уверен, что больше одного.
— Пятеро… — отозвалась Злата уже спокойнее.
— Ну вот! На пятерых один неудачный, да и тот не от твоей же руки умер. Может, санитары дольше несли, чем можно. Они же не убиваются! Вот и ты давай прекращай. Нам медики уверенные нужны, чтобы точно положиться можно было.
На несколько секунд воцарилась тишина. В этот раз со стороны наблюдал Костя, которому был крайне интересен результат неожиданных речей друга. Девушка смотрела на Диму. Когда их взгляды встретились, посмотреть в сторону Дима уже не мог. Понимал, что она пытается понять его эмоции. Всем видом она показывала, что фальши в его словах она не чувствует. Всё это он говорил искренне, с желанием ей помочь. Выражение лица сменилось очень быстро. Глаза, пусть ещё и влажные от слёз, теперь источали прежнюю радость, губы растянулись в той же радостной улыбке.
— Умеешь подбодрить… — проговорила Злата и приобняла Диму.
— Стараюсь. — улыбнулся тот.
Когда двое посмотрели на наблюдавшего за разговором, Костя одобрительно покивал и сказал, глядя на Диму с улыбкой:
— После твоего внушения я отказываюсь верить, что ты был кем-то кроме гипнотизёра.
— Да ладно тебе! — игриво толкнула его Злата. — Просто помочь хотел.
Девушка стёрла влагу, набежавшую под глаза, и спросила:
— Никто не знает, сколько времени?
— Двенадцать. — ответил Костя и спрятал часы под рукав. — Удивительно, но спать меня ещё не тянет.
— Ещё бы! — отозвалась Злата. — В стрессовой ситуации выделяется адреналин, а у вас там… такая стрессовая ситуация… Долго ещё не уснёшь.
— Да нам и спать негде. — улыбнулся Дима. — Про спальные места ничего не говорили.
— Я палатки недалеко видела. Здесь, в лесу. — вспомнила Злата. — Только их всех заняли уже.
— Это для десантников. — отмахнулся Костя. — Нас в изначальных планах не было.
— В смысле?
— Мы к ним присоединились у деревни. — пояснил Костя. — Сначала мы там держались, потом нас сюда направили.
— И часто вас так обстреливали? — поинтересовалась Злата с беспокойством.
— Два раза точно. — ответил Дима. — Один раз на границе, потом в деревне. Потом налёт был, прямо перед отправкой.
Разговор длился недолго. Уже через десяток минут было решено отправляться спать. Распрощавшись кто с новой, кто со старой знакомой, солдаты направились к своим.
Активной жизнь была только на холме их роты. В остальных окопах вся жизнь свелась к паре-тройке дозорных. У ЗУ-23 виднелись костры с низкими палатками, такие же были и позади танков. За холмом появились вкопанные наполовину палатки. Всего их было три, небольшого размера, в форме квадрата. Тем не менее, в брустверах ещё оставалось довольно много — Дима насчитал примерно человек тридцать.
Стас вместе с остальными солдатами с левого фаса расположились у костра, который до обстрела они же успели обустроить. Тем не менее, Дима держал путь не к ним. Многие из роты спали в брустверах, устроившись в выделенных спальных мешках. То же самое сделал и Дима. За спальным мешком далеко идти не пришлось — грузовик с ними стоял как раз на повороте с дороги.
* * * * * * * * * *
Через неделю, второго декабря, выпал первый нормальный снег. Не сыпучая ноябрьская крошка, от которой остаётся жалкая пелена чего-то белого и холодного, а крупные хлопья, быстро образующие толстый, скрипучий под ботинками, сугроб.
Дима просунулся от обжигающего холода на лице. Когда открыл глаза и приподнялся на локтях, посмотрел на утеплённый мешок, в котором спал. Присыпавший снег на несколько секунд удивил только что проснувшегося. Как вспомнил, что вчера был первый день декабря, уже спокойно смёл с себя нападавший снег.
