стал угасать, а грохот вокруг не издавал никакой внятной мелодии: он не был хоть как-то организован, из-за чего дополнительная энергия никак не приходила. В конце концов Мариам, размахивая кулаками, выдохлась, а солдат вокруг неё стало куда меньше. Её шатало из стороны в сторону, руки кровоточили от множества ударов, а ноги покрылись синяками. Она от усталости пала на колени, а с верхних этажей по ступеням спустилось множество солдат в бледно-зеленой униформе и синих кепках. Послышался треск ружей и грубый окрик командира отряда: «Сдавайтесь! Вы окружены!» Но Мариам не внимала его слов и просто отдыхала, чтобы снова атаковать. Она вытерла кровь со лба ещё более окровавленной ладонью и уставшим голосом, глядя на пол, ответила: «Пятнадцать ваших человек пали, ещё немного, и до вас очередь дойдет… Ха-ха…» Эти слова здорово напугали командира, и пока разум твердил ему о том, что перед ним всего лишь слабая женщина на пределе своих сил, он не мог перестать бояться. Женщина в окровавленных шандийских одеяниях сидела вокруг избитых тел и твердила, что это ещё не конец. Командир не имел права приказать открыть огонь, но даже будь у него возможность, то не решился бы. Мариам окружала странная аура, казалось, что через секунду вся тонкая материя вокруг возьмет и треснет, разбившись на осколки, в каждом из которых начнет отражаться истинный голос. Лишившись сил, она знала о самом ожидаемом исходе битвы. В одиночку ей так просто не одолеть целый отряд солдат Лакшата. Даже если те не станут в неё стрелять. И как только командир отдал приказ надеть антивойдеровые кандалы, Мариам встала и, двигаясь к командиру, стала хлопать в такт, тихо подпевая: «ла-ла ла-ла-ла ла-ла…» Солдаты с кандалами были уже совсем близко, и Мари обернулась на них и прекратила играть мелодию. Она долго всматривалась в их глаза, задавая немой вопрос: «За что вы сражаетесь?» И после этого направила ладонью ударную волну, которая впоследствии смела целую толпу солдат, и те попадали, словно домино. Но в один момент Мариам почувствовала в спине что-то не то, даже не заметив перед этим громкий шум выстрела. Всё это время один человек прятался за стойкой, но теперь он нашел оружие и использовал его ради достижения своей цели — Зимбе продался солдатам Лакшата за крупную сумму, чтобы поймать принцессу Мариам. Ему не грозит никакая опасность, и даже если Малика узнает, что именно он ранил её, к тому времени он уже успеет сбежать из Ламмера и жить припеваючи в мирном Хондруфере. Мариам почувствовала, как пуля прошла через плоть, как горячая кровь полилась по вспотевшей коже, и только потом боль. В глазах всё помутнело: ноги не могли больше её держать, и та упала без сил, предаваясь горьким снам.
Глава 15 «Хрустальный скарабей»
Мариам видела себя среди барханов, окруженная спокойными гигантскими скорпионами. Они бесцельно блуждали и исчезали из поля зрения время от времени, пока Мари игралась с песком, который рассыпался сквозь пальцы. Это казалось ей веселым: ведь среди этого песка раз за разом мог попасться осколок хрусталя. Но, в отличие от предыдущих снов, прямо сейчас Мариам была взрослой, но силуэт и глаза были пустыми. Она перебирала песок руками в поисках хрусталя, мельком радовалась и снова принималась его искать, пока эти осколки в один момент не превратились в одну фигуру, везде узнаваемую шандийцами. Крупицы блестящих камней собрались в скарабея, и тогда пустая оболочка Мари перестала перебирать песок, а с её чёрного, словно пустота, лица, исчезла улыбка. В этот момент она превратилась в того ребенка, не знающего о крови, боли, кандалах и казни.
Мариам оказалась вдали от её комнаты, там, за стенами кланового дворца, где скарабеи в цепях строили неприступные башни. И хоть маленькая девочка оказалась далеко от дома, ей вовсе не было страшно, ведь рядом всегда был любящий брат. Он играл на флейте красивую музыку, когда сестричке было грустно или неспокойно. Но тот день был другим: Мариам не одолевала ни печаль, ни скука, ни тревога. Ей двигало детское любопытство: «А что там, за стенами?», «Братик, почему скарабеи не живут во дворце?» Брат со слезами на глазах ничего не мог ответить, пока сам скарабей говорил: «Я люблю рыться в песке, госпожа, это — моё призвание, не стоит об этом думать.» Его хрустальные лапы всё копали и копали, они трескались от усталости и обламывались, пока совсем не отпадали. Мариам смотрела с недоумением в этот момент на брата, пока тот со слезами из стекла говорил, что обязательно спасёт их от пожара.
Всё вдруг стало охвачено огнём и зловещей аурой; хрусталь потемнел и никак не звенел, а тонкая материя рушилась с каждым шагом маленькой Мариам к покоям королевы Малики. Её вели два солдата с лицами из тёмного хрусталя и не понимали, сколько ещё песок вокруг будет гореть. Мариам плакала и боялась за скарабея. И в один момент перед ней предстала статуя величественной птицы из белого песчаника и требовала рассказать всё о народе за стенами, ибо один из них сумел отбросить кандалы и сбежать. Мариам собиралась со слезами на глазах извиниться, ведь именно она открыла клетку со скарабеем, ослушавшись советов брата. Как только статуя услышала эти слова, та замахнулась механическим твердым, трескающимся крылом, пока в покои не вошёл брат и сказал, что вся вина только на нём. После чего на парня с неба стали падать звезды и вбивать тело в землю; его кости ломались, а кровь летела на белую статую, что её лишь жадно впитывала. «Так они будут бояться: им будет приятно делать чужую работу, спать в чужих домах, жить чужую жизнь. Ибо птицы должны управлять жуками.» Маленькая девочка рыдала и боялась за брата, который начал осыпаться, словно хрустальный жук. Это была злая шутка. Сговор против Мариам. Уничтожить то, чем она дорожит, только бы та стала хрустальным скарабеем, которого можно очернить.
Глава 16 «Человек своего народа: восставший»
Руки женщины были скованы особым металлом. Вокруг начали плясать искры и игриво пищать в своём танце, пока странный жар подходил всё ближе к телу побежденной Мариам. Везде раздавались отчаянные крики, а в голове Мари изредка проскакивал писклявый, маленький смех — это вокруг гибла масса людей в отчаянных криках. И когда наручники стали обжигать руки женщины, та от боли раскрыла глаза и увидела здание, объятое огнём. Настоящий хаос играл свой парад грохотом стрельбы и треска
