…Днем в город шутце Грабчак вкатил на удивление легко. Не по шоссе, понятно, а пригородной улочкой, тропкой между заборов, и очень скоро на знакомой Казневской улице оказался. Патрули не попадались, бог миловал, но неспокойно в городе: винтовки перестукивали, а то и вовсе граната грохнула. Но то поодаль, а пока, пригнув голову в надежном шлеме пониже, Микола накручивал педали и по булыжной мостовой летел-трясся неутомимой молнией. Город он знал неплохо: и пленных конвоировать сюда приходилось, и когда дивизию доформировывали, бывал. Вывернув на Панэнску, с перепугу чуть не завалился – тянулась колонна немецких грузовиков, бронетранспортер с автоматической пушкой. Но приняли за своего, прокричали что-то о партизанах на крышах. Микола ответил «данке, камрад!» и покатил дальше.
Везло Грабчаку: не было партизан, вообще никого не было – улицы будто смертная холера вычистила. По тротуару ветерок волок бумаги, порой покрышка велосипеда оставляла ребристый отпечаток на подвернувшемся исписанном листе. Проезжая мимо полицейского участка с распахнутыми дверьми и окнами, Микола догадался: сбежала и власть львовская, и германцы, не будут они осаду держать. А что от них, кобелей трусливых, еще ждать? Бросила фронт, едва припекло, немчура поганая. Чего ж им город оборонять, небось не свое, не жалко.
Вихрем, в шипении шин, Грабчак выскочил за угол к Ризьнецкой – впереди торчала группа каких-то людей, кажется, в немецкой форме. Закричали, что-то приказывая. Нет уж, объясняться да виниться Микола никак не желал. Соскочил, живо развернул машину и обратно, за угол. Вслед вновь заорали, выстрелили – кажется, в воздух, но Грабчак уже укрылся за углом. В седло и ходу. Так-то – нынче шутце сам себе хозяин. Добрался до улицы Святого Яцка, счастливо проскочил мимо пустых казарм, квартиру хорунжего отыскал – боялся, что опоздал. Нет, везло – не додумалась пани Тимкевич вовремя уходить, ждала чего-то…
…Тю, да когда ж она уймется?
– …Пани, видит бог, слезами горю не поможешь. Мне бы связаться с хлопцами из подполья. Приказано, если кто живым прорвется, в «Башту»[62] уходить. Долг наш таков…
Утерла глаза, воспитанно высморкалась в кружавчики носовичка:
– Сейчас я вас отведу. С дочерью пока Олена посидит…
– Непременно посижу, – прислуга вновь сунулась в залу. – Только вы послухайте, що творится…
Микола прыгнул к окну, осторожно приподнял тяжелую складчатую штору, со второго этажа видно плохо: на улице ругались, кто-то завопил по-польски… Десяток человек с повязками на рукавах… винтовка, вторая… Усач в фуражке размахивал револьвером…
– Поляки! Это к вам?! – обмер Микола.
– Внизу семья сотника квартирует. Мстить явились, свиньи ляшские, – с ненавистью прошипела пани Тимкевич.
– Уходить нужно!
Микола метнулся на кухню, схватил винтовку, подсумки. Есть две гранаты, пистолет… Сдурел? Бой принимать?! Да не дай бог…
Винтовку и ремни сунул за плиту – может, не найдут. Гранаты в карманы – вроде бы узковатые брюки разом вниз поползли, норовя стреножить. Кобуру к черту – «вальтер» за пояс, второй магазин в карман. Документы и часы хорунжего…
За столом в зале пани Тимкевич что-то торопливо писала.
– Уходить надо! – зашипел Микола, слушая, как орут в подъезде – на первом этаже хрустела выламываемая дверь, зашлась в визге женщина…
– Я вам адрес дам. Уведите Олену и нашу доню. Кныш их спрячет, вам поможет…
Микола схватил записку. Вот же дура, да пусть себе сидит…
Олена волокла перепуганного ребенка, пыталась девчонку в пальтишко втряхнуть…
– До черного ходу…
Микола побежал следом. Застряли у двери, девчонка придушенно заплакала.
– Не возися! – шепотом гаркнул Микола.
– Та ключ… – руки у девки дрожали.
– Та отперла вже. Засов… – Грабчак отстранил неловкую прислугу, отодвинул задвижку. Тяжелая дверь распахнулась, с глубины темного подъезда тут же кто-то закричал. Микола живо захлопнул дверь обратно, лязгнул засовом:
– Сторожат!
– Ох, боженька! По галереи, да на крышу?
Побежали по коридору обратно. Дите ныло и словно нарочно руки растопыривало.
– Та держи ее крепче! – зашипел Микола.
Мелькнула зала: пани Тимкевич так и сидела за столом. Меж игрушечных чашек стояла открытая шкатулка, в ней какие-то письма, ленточки, револьверчик крошечный…
Не, ну бывают же такие дуры-бабы…
В квартиру уже ломились – словно молотом в дверь кто-то бухал…
Микола прорвался на застекленный балкон – поддалась фрамуга, сволочь такая, наконец… Пробежали по проходу, густо уставленному фикусами и геранями. Малое отродье Тимкевичей скулило всё громче…
– Сюда! – Олена указала на приподнятую раму – за ней тянулись железные перила, за ними спуск на крышу пристройки…
Микола поднатужился, вырвал задвижки с подгнившим «мясом», мигом соскочил вниз.
– Прими, малю, – Олена совала в проем малую девку.
– Да куда вам по крышам? Небось вас и так пожалеют, – Микола, стараясь не греметь сапогами по жести, побежал от балкона. Вслед ругалась придурковатая Олена, но Грабчак не оборачивался. Ну, що тупой девке объяснять? Громыхать и визжать по крыше начнут, да и поскользнуться-свалиться, не дай бог, сподобятся…
Пожарная лестница во двор торчала рядом, но Гробчак-то был не так прост – во дворе ждать, ох, как могут. Полонезская кровь, она коварна… Бывший шутце пробежал до брандмауэра соседнего дома – по краю глухой стены тянулись скобы – жутко, но жить захочешь, взберешься…
Взлетая по ржавым скобам, Грабчак слышал крики из окон, потом захлопали едва слышные револьверные выстрелы…
…Хранила счастливая звезда Миколу – крыша, еще крыша, меж труб протиснулся, никто не видел, дальше, еще дальше…
…Удача изменила, когда уже спускался – обломился прут, за который второпях ухватился дивизионник Грабчак. Видать, шляхта лестницу строила, а то и австрияки – они ж разве сделают на совесть?
…Рухнул Микола на пристройку подвальную, прогнул гузном жесть, скатился как по горке и крепко приложился боком. Сгоряча вскочил, к воротам кинулся – решетка заперта…
Как плененный тигр, тряс Микола Грабчак кованые завитки решетки. Всё, конец! Опомнился, назад, во двор метнулся – спрятаться, отсидеться. Левой ноги почти не чуял – всю ляжку намертво отбил – и как граната в кармане кость не сломала, то уму недоступно. Запрыгал на одной ноге к дворовым сараям, ища укрытие. Нет, не взяли еще! Только суньтесь!..
Окраина Львова. Особый отряд/младший лейтенант Земляков. 6:25
– …Живописно, вот только соваться туда не хочется, – Катрин смотрела вниз – дорога здесь спускалась с холма, бронетранспортер катил осторожно, впереди виднелись по-настоящему городские дома, крыши железные и черепичные.
