— Звучит обнадёживающе. — Лихо глядела в окно, за которым проносился смешанный лес, пестрящий всеми оттенками синего. — Да ещё с учётом того, что моё чутьё безмолвствует, как «клякса» после правильного воздействия. Впрочем, и до него — тоже.
— Ну вот консенсус и явился во всём великолепии. — Знаток вгляделся вперёд, туда, где замаячило что-то похожее на придорожную закусочную. — Предлагаю перекусить. Конечно, после новых замуринских пейзажей кусок в глотку с натугой полезет, но всё же надо попробовать. От каждого куста мандражировать не годится. Будем бдить с тройным усердием — только и всего. В конце концов, я фаталист, хотя никому раньше в этом не признавался…
— Давай. — Лихо кивнула одна за всех, будучи уверенной, что возражений не последует. — Ломать хребет оппозиции лучше на сытый желудок…
— Золотые слова.
«Горыныч» монументально остановился на обочине, метрах в пятнадцати от приземистой постройки, чем-то неуловимо напоминающей дзоты Второй мировой. Построенной из причудливой смеси брёвен, бетонных блоков и металлических конструкций. Лихо видела эту забегаловку, случалось проезжать мимо, по пути в Первопрестольную, по делам Глыбы. В качестве вооружённого сопровождения и «детектора лжи», естественно… Но вот останавливаться и дегустировать — как-то не приходилось. Возле «дзота» находился средних размеров мангал, только что отягощённый несколькими шампурами. Возле мангала неторопливо и уверенно хозяйничал субъект лет сорока, чернявый, курносый, длиннорукий. Вроде бы лениво мазнувший взглядом по прибывшим, но чувствовалось, что оценка им будет дана самая исчерпывающая. Хозяин придорожной забегаловки — должность непростая, нервная, учитывая количество любителей набить желудок мясцом на халяву. Вон и дробовичок под рукой имеется, дающий понять, что лучше заплатить и есть без проблем.
Алмаз потянул носом.
— Собачатина, поди…
— Скорее всего. — Герман покопался в рюкзаке с боезапасом, выудил оттуда две «УРки» и уверенно направился к свободному, врытому своими двумя опорами в землю деревянному столу. — Это нам ещё повезло, что пёсик на шампуре доходит. Мне как-то случилось «попрыгунчика» дегустировать. Вот где больше слюной изойдёшь, чем наешься. Вкусный, зараза, но жилисты-ы-ый… А так — вполне организмом усваивается. А Тузика или там Барбоску я оприходую за здрасте…
Хозяин перевернул шампуры и неторопливо направился к рассаживающейся за стол пятёрке. Помимо дробовика, оставшегося стоять возле входа в «дзот» и выглядевшего вполне привычной деталью интерьера, Алмаз углядел у чернявого ещё одно изобретение пытливого инженерного ума, притороченное сбоку. Одну из разновидностей «KF-AMP», штатовской машинки с магазином на шестьдесят «маслят». Наверняка и патрончик в стволе имеется, чтобы со сдачей не волокитить, случись что…
— Мэтрам кулинарии моё почтение! — Герман широко улыбнулся, приветствуя хозяина безымянной харчевни. — Как делишки, Ловкий? Идут в гору с Божьей помощью и вот этого…
Он кивнул в сторону дробовика, продолжая доброжелательно улыбаться. Не сказать чтобы чернявый расплылся мёдом по карамельной глазури, но его настороженность почти исчезла, уступив место некоторой расслабленности. Знатока он явно знал.
— Да куда там — «в гору»?! — Ловкий вроде бы раздосадованно махнул рукой, опровергая слова Германа. Но в его глазах ворохнулась какая-то лукавинка, доказывающая обратное. — Клиент нынче пошёл ушлый, так и норовит всякое барахло подсунуть… — Чернявый снова замахал длинными руками, но Алмаз подумал, что прозвище «Ловкий» он получил явно не за умение насаживать на шампур по пять кусков одновременно. Хватко мужчина держит «пукалку», уверенно…
— Ну мы-то люди солидные! — хохотнул Герман, выкладывая «УРки» на отполированные множеством рук доски стола. — Нам по мелочам разбазариваться совесть не позволяет. Сообрази-ка на всех. А то лично у меня в желудке уже недовольство крепнет, а там и до более серьезных беспорядков недалеко. Думаю, что коллектив со мной солидарен.
Коллектив был солидарен, единодушен и слился в едином порыве, обоняя дурманящие запахи. Ловкий, в глазах которого растаяла последняя льдинка возможного недоверия, спокойно сгрёб со стола гранаты и вернулся к мангалу.
О том, что такое наличные деньги, обитатели Материка не помнили уже давно. Везде царил его Величество Натуральный Обмен, представленный во всём блеске и великолепии. Оружие и боеприпасы, на которые можно было выменять всё что угодно, проходили первыми пунктами в списке жизнеобеспечения. Самые порядочные меняли всё по уже устоявшемуся, хотя и всегда могущему быть подкорректированным ценнику. У персонажей, предпочитающих брать своё на дармовщинку, подкрепляя свою жизненную позицию разнокалиберными доводами, было два выхода. Или они получали своё, или их довод менял владельца, оказавшегося более расторопным и умелым в плане обращения со всем, в основе чего лежит принцип действия сжатых пороховых газов.
После Сдвига, когда первичные хаос и растерянность прошли, жизнь начала потихоньку налаживаться, хотя от прежнего социального устройства осталось то, что ранее упомянул Герман. Уродливый слепок.
Собственно, первые десять лет, кроме констатации факта, что был единичный случай буйства какой-то аномалии, в одночасье унёсшей чёртову уйму жизней, про Сдвиг как таковой никто не задумывался. Явных, да и косвенных признаков того, что главное — впереди, не имелось. Основные суждения по вопросу звучали примерно так: «Ну что-то было. Да, поганое. Да, жуткое. Но ведь прошло же?» Жизнь вроде бы пошла своим чередом, если не считать того, что население сократилось изрядно и за две пятилетки восстановилось всего на пяток-другой процентов; колесо цивилизации продолжило крутиться, ещё не осознавая, что это происходит по инерции.
Как показали дальнейшие события — ничего не прошло.
Стартовую десятилетку Сдвиг разминался, подготавливая почву для более убойных «шалостей». На те же мутации, поначалу кажущиеся несерьёзными, немассовыми, почти никто не обращал внимания: что-то похожее встречалось и раньше. Пусть и в два раза меньше. Но ведь не в двадцать же? Кто-то из учёных бил тревогу, но, как частенько водится, его никто не слушал. А даже если бы и прислушались, это всё равно ничего не изменило…
А потом — грянуло. Разразилось: убийственно, паскудно, бесповоротно… После первого жуткого Всплеска экология, в которой прилежно и потаённо строился плацдарм для новых сюрпризов, принялась выкидывать фортель за фортелем, естественно — не дающих поводов для умиления. Совершенно ублюдочные твари объявлялись на белый свет если не пачками, то уж всяко не по чайной ложке, раз в три года. Дальше пошли физические, пусть и не совсем глобальные изменения в географии; пакости помельче, от которых тоже не было ничего радостного. Потом сопоставили события десятилетней давности и начавшийся хаос: нарекли Сдвиг Сдвигом, но лекарства от этой мировой гангрены так и не появилось. Какой смысл ломать голову над изобретением целебного снадобья, если не знаешь, для какой болезни оно предназначается?
