— На, убери в контейнер.
— Почему? — Он в недоумении.
— Почему, почему… — Мне хочется грязно ругаться. — «Трамплин» видишь? Возьми «шнек» и приблизься — тогда поймёшь почему…
Мой напарник подходит к аномалии столь близко, что я готов матерно рявкнуть на него. Нет, отступает… Поднабрался уже опыта. Но экспериментатор. Мне когда-то по шее давали за такие эксперименты — потому и жив до сих пор. А этого что бей, что увещевай — толку не будет. Ему самому, видите ли, надо во всём разобраться, научное шило у него в заднице. Не знаю, как лечить это. Либо парень излечится сам, либо Зона сделает с ним то, что он чуть было не сделал с собой в Новосибирске.
Не хочу об этом думать.
— Действительно, — говорит он, а сам не расстроен, а удивлён. — Не действует.
— Хреново, — комментирую я.
— Ничего, — успокаивает он. — Детектор же исправен.
Ну да. Почему бы не выбить себе правый глаз на том основании, что при тебе останется левый? А ещё отрезать себе обе ноги, потому что при желании можно ползти и на руках. Умник.
— Может, функция «шнека» ещё восстановится? — с надеждой в голосе говорит Вычет, и я не понимаю, кого он успокаивает — неужто меня? — Это же Зона…
Спасибо, просветил!
— А в Зоне всё возможно, — развивает он мысль. — Не исключено, что «шнек» находится в рабочем состоянии не постоянно, а периодически, скажем, его активность приурочена к выбросам, а в паузах он заряжается, что ли… Возможно, место здесь какое-то аномальное, я бы в других местах «шнек» попробовал…
— Замолкни.
— А что такое? — Вычет начинает озираться.
— Ничего. Просто не гунди.
Есть о чём подумать. «Шнек» и без своих бесценных качеств стоит бешеных денег, потому как вещь уникальная, и с Сидора я запрошу столько, что у него протез вспотеет. Но стоит ли теперь тащить уникальный артефакт с собой? Не прикопать ли его где-нибудь до лучших времён? Пойду назад — откопаю. Ведь слухи могут пойти по Зоне: те двое, что вне закона, несут с собой «шнек». Половина сталкеров не поверит, я бы тоже не поверил, но вторая половина радостно проглотит эту наживку, я уже не говорю о бандитах и прочих любителях поживиться за чужой счёт. Может ли Сидор гарантировать, что не было утечки? Клясться-то он в этом будет, фуфайку на груди порвёт, а вот как на самом деле?
А если «шнек» вновь заработает — это что же такое получится? Я сам, добровольно и без принуждения, уменьшу наши шансы? Решай, Чемодан, решай… В половине, да что там, в трёх четвертях смертей в Зоне виновата не Зона, а неверные решения. Сглупил — проиграл. Не угадал — тоже проиграл.
— Значит, полагаешь, «шнек» нам надо оставить при себе? — спрашиваю я Вычета. — Уверен? Ладно, будь по-твоему. Только в контейнер его спрячь.
Последнее не перестраховка — я ещё не знаю, в чём состоит подлянка «шнека». Пока что она не обнаруживается, а только не верю я в то, что её нет совсем. Самые редкие и дорогие артефакты, как правило, здорово фонят, а «шнек» почти не радиоактивен, но это ничего не значит. Возможно, он убивает человека как-нибудь иначе. Или помогает убить его. Многие артефакты увеличивают сопротивляемость человека к тем или иным воздействиям среды, ну а этот, может, наоборот? И вспоминается мне одна старая-престарая байка о том, как сталкер по прозвищу Сумчатый вынес из зоны «брызгу счастья», найдя её в контейнере мёртвого сталкера. Вынес и тоже умер. Куда потом девалась эта «брызга», никто теперь толком не знает, да и я не был знаком ни с Сумчатым, ни с его дружками — давнее то было дело, я ещё пацаном был и ни о какой Зоне не помышлял, а старики повымирали и спросить не у кого. Может, и впрямь байка, только я в такие байки верю. О Зоне ходят сотни легенд со счастливой развязкой, только ведь они сочиняются торговцами для лопоухих новичков. Я-то в счастье от Зоны не верю, от Зоны только деньги могут быть, да и то ради них через такое пройдёшь… Мне от Зоны не счастья надо, а толику денег, и чтобы Вычет излечился, больше ничего. Откровения я от неё не жду и в добрые сказки не верю.
— Пошли. Теперь ты первый. Направление то же.
Мы продолжаем огибать слишком опасное и слишком людное место. Попробуем дойти до шоссе и рвануть по нему на север, а не выйдет по шоссе — растворимся в лесах, к северо-востоку от Агропрома их много. Вариант с огибанием Агропрома с запада я даже не рассматривал — там одна из баз «Долга», а у этих ребят всё по-военному: дисциплина, патрули, наблюдение. Незамеченными не проскользнёшь. Не имею понятия, значит ли для них хоть что-нибудь информация о двух сталкерах вне закона с нашими приметами, и проверять не хочу. Может, «долговцы» нас и не подстрелили бы, но «шнек» отобрали бы наверняка. Чтобы сдать учёным. Собаки они на сене — ни себе, ни людям.
— Справа на два часа «электра»…
— Вижу, — коротко отзывается Вычет.
И немедленно падает как подкошенный, а над ним зависает в танце плоская молния. Шкворчит, трещит, змеится. Я тоже падаю, рывком отстёгиваю поясной ремень и юлю, выползая из лямок. Вычет уже ползёт, ползёт назад и тащит за лямку дырявый свой рюкзак.
— Не сюда! — кричу. — Нельзя назад! Вперёд давай! — А у самого на голове волосы шевелятся. Сейчас ещё шарахнет, одной молнией здесь не обойдётся…
Он не понял. Ну ладно, перехватил я его, тычком заставил развернуться, поползли вместе. Ниже, ниже голову! И задницу ниже! Врастай, мать твою, в землю!
Ещё шарахнуло — и я оглох, а ещё вроде как ослеп. Пальцы свои вижу, сухую землю скребущие, Вычета вижу и дыру в его рюкзаке, откуда торчит и вот-вот выпадет банка тушёнки, и всю местность вокруг себя вижу метра на три, а дальше — ничего нет. Не темнота, а просто полное отсутствие всего, даже темноты. И почему-то мне кажется, что так и должно быть. Весь мир улёгся в трёх метрах, а вне этого круга ничего нет, никогда не было, да и не требуется. Помню ещё направление, куда надо ползти, а зачем надо — забыл. Просто знаю, что так надо, вот и ползу. И Вычет ползёт кое-как. А справа снова трещит и гудит нарастающе — вот-вот опять шарахнет…
Восемь молний плясало над нами, от восьми смертей мы по-пластунски ушли. Шестая, возможно, ударила бы прямо в нас, да только я не сопляк какой-нибудь — сообразил вырвать из дыры рюкзака Вычета консервную банку со свиной мордой на этикетке и метнуть её вверх — там её и грохнуло. И видеть к тому времени я стал лучше. Выбрались. Морда у Вычета обалдевшая, глаза квадратные, руками машет, а сказать ничего не может. Ну всё уже, всё. Кончилось. Позади осталось. На, выпей.
Но сначала я сам хлобыстнул водки прямо из горлышка, а потом уже ему дал. Пей. Так пей, без закуски. За второе рождение только так и пьют. Твое счастье, что услышал ты или почувствовал что-то — и вмиг упал. Давай-ка ещё по глоточку за правильные твои рефлексы…
