Она кричит: "Меня это не волнует, Плутарх! Просто дай не еще пять минут!"
Не спрашивая, можно ли мне пройти, я шагаю по улице.
"О, нет", - шепчу я, увидев госпиталь.
Или то, что было госпиталем. Я продвигаюсь через раненых, через горящие обломки самолета, останавливаясь на бедствии передо мной. Люди кричат, отчаянно бегут куда-то, но не могут помочь. Бомбы упали на крышу госпиталя, и огонь распространился по зданию, где люди фактически оказалсь в ловушке. Собралась группа спасателей, пытающихся расчистить путь внутрь. Но я уже знаю, что они найдут. Если развалины и огонь не настигли их, значит это сделал дым. Гейл кладет руку на мое плечо То, что он это делает, лишь подтверждает мои подозрения. Шахтеры не отказываются от аварии, значит пока не безнадежно
"Пошли, Китнисс. Хеймитч говорит, что они подадут нам скоростное судно", - говорит он.
Но, кажется, я не в состоянии двигаться.
"Почему они это делают? Почему они целятся по людям, которые уже умирают?" - я спрашиваю его.
Напугать других. Помешать раненным обратитсяь за помощью. Те люди, они были уже использованным материалом. По крайней мере, для Сноу. Если Капитолий победит, зачем им будет нужна кучка покалеченных рабов? Я вспомнила все те годы в лесах, когда я слушала выступления Гейла против Капитолия. Я, не обращавшая на это внимания. Удивляясь, почему его вообще беспокоит анализирование их мотивов. Зачем думать, как наш враг никогда не думает. Ясно, что это что-то значило сегодня.
Когда Гейл спрашивал о существовании госпиталей, он не думал о болезнях, а об этом. Потому что он никогда не недооценивал жестокость тех, с кем нам пришлось столкнуться. Я повернулась спиной к госпиталю и увидела Крессиду, окруженной "насекомыми", стоящей в паре ярдов от меня. Она вела себя скованно. Даже прохладно.
"Китнисс", сказала она, " Президент Сноу только что показал эту бомбёжку в прямом эфире.
И затем он выступил с объявлением, о том, что таким образом шлет послание мятежникам.
"Что насчёт тебя? Ты хотела бы что-нибудь сказать повстанцам?"
"Да" - прошептала я.
Красный мерцающий свет на одной из камер ловит мой взгляд. Я знаю, что меня снимают.
"Да" - говорю я более уверено.
Все отходят назад от меня - Гейл, Крессида, "насекомые" - давая мне свободное место. Ноя осталась сфокусированной на красном свете.
"Я хочу сказать мятежникам, что я жива.
Что я прямо здесь, в Восьмом Дистрикте, где Капитолий только что разбомбил госпиталь, полный невооруженных мужчин, женщин и детей. Выживших не осталось. Шок, который я спытывала, начинает превращаться в ярость.
"Я хочу сказать людям о том, что если вы хотя бы на одну секунду думаете, что Капитолий будет относиться к нам справедливо, если будет соглашение о прекращении огня, вы заблуждаитесь. Потому что вы знаете, кто они что они делают. мои руки поднимаются почти автоматически,словно чтобы осознать весь ужас вокруг меня
"вот что они делают!и мы должны нанести ответный удар!"
я теперь иду на камеру,перенося на нее мой гнев
"президент Сноу говорит что он посылает нам сообщение?чтож,у меня тоже есть одно для него ты можешь пытать нас,и бомбить нас и сжигать наши дистрикты до основания но ты видишь это?"одна камера следует за моим пальцем,указывающим на самолеты,горящие на крыше склада напротив нас
печать капитолия ясно видна на горящем крыле.
"огонь пойман!"теперь я кричу,уверенная что он не пропустит ни слова
"И если мы сгорим,то вы сгорите вместе с нами!"мои последние слова повисают в воздухе
Я чувствую, что время застыло. Поднялось вверх в облаке, который генерирует тепло не от месте, где я нахожусь, но из моего собственного бытия.
"Снято!" голос Крессиды возвращает меня обратно в реальность, гасит меня.
Она кивает одобрительно
"Это цепляет".
Боггс появляется и крепко схватывает меня за руки, но я не планирую побег сейчас. Я оглядываюсь на больницу-как раз вовремя,чтобы увидеть,как остальная конструкция рушится-и весь мой пыл проходит. Всех этих людей, сотней раненых, родственников, врачей из 13, больше нет. Я возвращаюсь к Боггу, вижу опухоль на его лице оставленную сапогом Гейла. Я не эксперт, но я уверення что его нос сломан. Его голос более покорный чем рассерженный,все же. Обратно на взлетно-посадочную полосу. Я покорно делаю шаг вперед и вздрагиваю от боли позади моего колена. Прекращение потока адреналина свидетельствовало о прекращении ситуации, и части моего тела соединились в хоре жалоб. Я ударилась и кровавые, и что-то, кажется, стукнуло в моем левом виске внутри черепа. Боггс быстро осматривает мое лицо, затем хватает меня и бежит на взлетно-посадочную полосу.
На полпути меня вырвало на его бронежилет. Трудно что-то сказать, потому что он задыхается, но я думаю, что он вздыхает. Малое судно на воздушной подушке, отличающееся от той, которая перевозила нас, ждет от взлетно-посадочной полосе. Вторая часть моей команды на борту, мы взлетаем. На этот раз окна и сидения неудобные. Кажется, что мы, в каком-то грузовом судне. Богс оказываеи экстренную медицинскую помощь людям, чтобы они продержались до прибытия в 13-й.
Я хочу снять свой жилет, так как я получила изрядное количество блевотины на него, но слишком холодно, чтобы думать об этом. Я лежу на полу, головой на коленях Гейла. Последнее, что я помню, Богс растилает пару мешков из мешковины на меня. Когда я просыпаюсь, мне тепло и я в моей старой кровати в больнице. Моя мать тут, проверяет мои жизненно важные функции.
"Как ты себя чувствуешь?"
"Немного потрепанной, но все в порядке", говорю я.
"Никто даже не сказал нам, пока вы не пришли", говорит она.
Я чувствую укол вины. Если вашей семье пришлось отправить тебя дважды Голодные игры, то это вы подробно должны упускать из виду.
"Извини. Они не ожидали атаки. Я просто должна была посетить пациентов ", объясню я.
В следующий раз я буду ясно обговаривать их с вами.
"Китнисс, мне никто ничего не разъясняет," сказала она.
Это правда. Даже я этого не делаю не с тех пор как умер мой отец. Зачем притворятся?
"Хорошо, я попрошу их...в любом случае ставить вас в известность."
На ночном столике часть шрапнели, которую они удалили из моей ноги. Врвчи больше озабоченны состоянием моего мозга, который вероятно пострадал при взрывах, что наложилось на неисцелённое до конца сотрясение. Но у меня не двоится в глазах, и мыслю я достаточно ясно. Я уснула ближе к вечеру и спала ночью, и сейчас я умираю от голода. Мой завтрак неутешительно мал. Только пару кусков хлеба вымоченых в теплом молокее. Меня позвали вниз, на утреннее собрание Управления. Я начинаю подниматься, но потом понимаю, что они планируют подвезти мою больничную койку прямо туда. Я хочу идти, но это исключено, по-этому я преодолеваю свой путь в инвалидном кресле. Я чувствую себя хорошо, правда. Не считая моей головы, ног и боли от ушибов, и тошноты, которая напала меня спустя пару минут, как я поела. Возможно инвалидное кресло-хорошая идея. Поскольку они направляют меня вниз,я начинаю беспокоиться о том, перед чем окажусь
